Сеньке спасибо за поездку в Испанию! Забавно! А то валялась бы сейчас на больничной койке Парижа.

Визг тормозов заставил обоих оглянуться. На проезжую часть выбежала собака, пытаясь броситься под колеса проезжающего авто. Водитель успел затормозить.

– Ты думаешь о том же, что и я? – расфокусировав взгляд и пытаясь считать информацию с животного, спросила Глафира.

– Да! Домашняя собака просто так не кидается под колеса. Животные копируют эмоции хозяина.

– Возможно, Гарсиа знают тех, кому принадлежит собака. Надо вернуться и рассказать.

Глафира сделала фотографию тяжело дышащей, стоящей на обочине собаки.

Викентий согласно кивнул:

– Возвращаемся. Хозяйка собаки – девочка, племянница Фернандо и внучка Диего.

– Ого! У нас маловато времени! Побежали, – отозвалась Глафира.

Оба Гарсиа сидели на террасе молча, каждый был занят своими мыслями.

Глафира влетела, пропущенная Викентием в дверь первой, и запыхавшись скороговоркой произнесла.

– Собака Исабель пыталась броситься под колеса машины. Вам обоим надо собраться и понять, кто из вас вытащит девчонку грамотнее.

Оба Гарсиа впали в ступор. Было видно, что оба относились к ней трепетно.

– Он! – произнес Диего. – Я не смогу! Эмоции не дадут сделать все правильно! Я слишком стар для этого…

Фернандо с благодарностью взглянул на Глафиру и ринулся на спасение племянницы.

Глафира рухнула на свой стул за столом, Викентий присоединился.

– Ну теперь, когда вы оба все про меня знаете, предлагаю остаться и погостить в моем родовом поместье. Здесь не так мрачно, как вам могло показаться на первый взгляд. Я являюсь спонсором местного театра. Мы можем пригласить их сыграть у нас спектакль. Оставайтесь! Пожалуйста! – искренне попросил Диего.

– Только с условием, что вы не будете пытаться свести меня с вашим сыном! – попросила Глафира.

– Я постараюсь! – с улыбкой пообещал Диего и жестом пригласил вернуться к завтраку.

– Вы не переживаете за внучку? – спросил Викентий, намекая на то, как свободно Диего общается на отвлеченные темы в такой момент.

– Я был достаточно глуп всю свою жизнь, что настало время поумнеть, – отозвался Диего. – Я не могу сейчас помочь своему сыну спасти его племянницу, а вот мешаться со своими советами, будто я лучше знаю, и путаться под ногами очень даже умею, что очень его раздражает и отнимает много сил. Он справится. Он профессионал и любит ее так же, как и я. Он не допустит ошибки. Я верю в него и теперь знаю это!

Я не давал ему права быть взрослым, всегда настаивая на том, что я лучше знаю и что мое мнение единственно правильное. Я всегда подчеркивал, что мужчина становится мужчиной тогда, когда сам начинает нести ответственность за свои поступки. А ему в этом праве жестко отказывал, настаивая на том, что я мудрее и все лучше знаю.

А мальчик мой давно вырос и уже не мог терпеть такого унижения! Ему пришлось не просто сепарироваться от меня, а порвать со мной все контакты, чтобы стать тем, кем ему надлежало стать. Потому что рядом со мной этого сделать не получалось: я давил и игнорировал его мнение, считая только свое исключительно верным.

А отказ от корней привел к перекосу: он в какой-то момент решил, что опыт предков ему не нужен, что теперь он – самый умный и что добился всего сам, забывая, что все-таки я его воспитывал и над обоими нами еще есть и Создатель всего того, что нас окружает!

И… случилось то, что вы и сами знаете!

У меня осталось время исправить хоть что-то в наших отношениях, но я избрал самый деструктивный путь, который незамедлительно в купе с чудовищным поступком Фернандо привел к цепной реакции: внучка заразилась моими эмоциями. Я же не буду вам рассказывать, что потомки откликаются как на хорошее, так и на плохое?!

Мне надо было просто связаться с сыном и просто извиниться, объяснив, что я все понял. Попросить прощения, а может и покаяться. Может, конечно, из точки моей прошлой жизненной позиции показаться, что родители не должны и не обязаны извиняться перед детьми. Но сейчас я так не считаю! Родители тоже люди и, приходится признать, не безгрешные, и за свои ошибки надо и стоит просить прощения!

Викентий с Глафирой слушали, затаив дыхание, чтобы дать старику выговориться!

– Кажется, было похоже на исповедь, да? – улыбнулся Диего. – И можно прям уже и помирать, но я все-таки хочу дождаться сына и сказать ему, что люблю его, уважаю и горжусь им! И, возможно, главное – благодарен за то, что он вырос таким, какой он теперь!

А ты, Глафира, понимаешь ведь, что он теперь насмерть в тебя влюблен, после того, как ты дала ему шанс спасти племянницу! Можно сказать, третий раз спасла его от смерти! Надо быть внимательнее в своей работе! Нельзя влюблять в себя всех подряд! – сокрушительно покачал головой хозяин дома.

– И что вы мне прикажете делать, чтобы такого не повторялось впредь, и как исправить все с вашим сыном? – искренне поинтересовалась Глафира, понимая, что перед ней сидит человек, проживший длинную жизнь, перелопативший много информации и большой профессионал Скорой.

– Я вам, детки, расскажу секретную формулу, о которой, конечно же, знает и Фернандо, просто в какой-то момент забыл, вычеркнув вместе со мной из своей жизни.

Можно шепотом, можно мысленно… говорите клиенту после возвращения его к жизни: «Поблагодари Бога за свою жизнь».

И тогда вы не будете приписывать себе спасение клиента, а клиент не будет привязываться к вам, как к источнику своего спасения! А что делать с моим сыном, решай сама, это уже твоя зона ответственности…

***

Вечером позвонил Арсений и срывающимся голосом спросил:

– Ты теперь с Викентием?

– Что значит, я с Викентием? – улыбаясь, решила уточнить Глафира.

– Ну, любовь-морковь и все такое? – еле выдавил из себя парень.

– А почему тебя это волнует? – с легким, но показным, налетом неприязни спросила Глафира.

– Я твоя семья на какое-то количество времени. Я думал, что ты примешь предложение Дорофея!

– Почему я должна была? – ухмыльнулась Глафира.

– Он умный, красивый. Он – хороший и самый лучший в Скорой. Он – профессионал.

– Не думаю, что этого достаточно для брака! – вздохнула Глафира.

– А чего не хватает? Что значит: