– Ты собираешься вернуться туда? – спрашивает Тео. – После того как все услышала?

Я почти тронута его заботой, тем более, что он не производит впечатление человека с развитым чувством эмпатии.

– Да, – отвечаю я. – Мне нужно быть там. – И я туда пойду. Кроме того – я не проговариваю это – мне больше некуда идти.

Я решаю вернуться пешком, а не ехать на метро – далековато, но мне нужно побыть на свежем воздухе, чтобы ясно мыслить. Я заглядываю в телефон, чтобы сверить маршрут. Он жужжит:

Вы использовали почти весь пакет интернета! Чтобы пополнить, перейдите по этой ссылке.

Вот черт. Я убираю мобильник обратно в карман.

Я прохожу мимо бутиков, выкрашенных в красный, изумрудно-зеленый, темно-синий цвета, где в ярко освещенных витринах красуются аляпистые платья, свечи, диваны, украшения, шоколад и даже какие-то особые гребаные меренги, покрытые бледно-голубым и розовым. Полагаю, здесь найдется все для любого, у кого есть деньги. На мосту я протискиваюсь через толпы туристов, снимающих селфи на фоне реки: они целуются, улыбаются, болтают и смеются. Такое ощущение, что они живут в параллельной вселенной. И теперь, при взгляде на все это, кажется, что за яркой упаковкой внутри скрывается зло. В сладком, приторном аромате из пекарен и шоколадных лавок я улавливаю запах гнили: замороженная рыба возле рыбного магазина оставляет на тротуаре зловонные лужи, вонь собачьего дерьма, размазанного по тротуару, смрад засоренных канализационных стоков. Тошнота подступает к горлу.

В моей жизни случались периоды, когда я была в полном отчаянии. Не знаю, как я буду платить за аренду в этом месяце. Много раз я благодарила бога за то, что у меня есть сводный брат, более состоятельный, чем я. Потому что, да, я могла обижаться на него в прошлом – как никак ему повезло больше, чем мне. Но он вытаскивал меня из таких передряг…

Однажды он забрал меня из ужасной приемной семьи, приехал на «фольксвагене гольфе», купленном родителями, хотя это было в разгар его экзаменов:

– Мы, сироты, должны держаться вместе. Нет: хуже, чем сироты. Потому что наши отцы нас бросили. Они где-то есть, но мы им не нужны.

– Ты совсем не такой, как я. У тебя есть семья: Дэниелсы. Посмотри на себя. Послушай, как ты разговариваешь. Посмотри на свою гребаную машину. У тебя столько всего.

Он пожимает плечами:

– У меня только одна младшая сестра.

Теперь моя очередь помочь ему. Может, я и не хочу говорить с полицией, но я должна это сделать.

Я достаю свой телефон, ищу номер и набираю 112.

На несколько минут я повисаю. Жду, слушая короткие гудки, тереблю свой кулон со Святым Христофором. Наконец кто-то поднимает трубку: Comment puis-je vous aider?[44] – произносит женский голос.

– Эм, parlez-vous Anglais?[45]

– Non[46].

– Могу я поговорить с кем-то, кто говорит по-английски?

– Вздох. Une minute[47].

После долгой паузы раздается другой голос – мужской.

– Да?

Я начинаю рассказывать. Даже я осознаю, как неправдоподобно все это звучит вслух.

– Прошу прощения. Я не понимаю. Ваш брат оставил вам голосовое сообщение. Из своей квартиры? И это вас беспокоит?

– У него был испуганный голос.

– Были ли в доме признаки взлома?

– Нет, я думаю это был кто-то, кого он знал…

– Ваш брат… он маленький?

– Нет, ему за тридцать. Но он исчез.

– И вы уверены, что он, например, не уехал на несколько дней? Это кажется более логичным, non?

Я чувствую себя беспомощной. Не думаю, что мы поладим.

– Я абсолютно уверена, что да. Все это чертовски странно – извините – и он не отвечает на звонки, он оставил свой бумажник, свои ключи.

Долгая пауза.

– Хорошо, Mademoiselle. Продиктуйте мне свое имя, адрес, я создам официальное обращение, и мы приедем к вам.

– Я… – Я не хочу значиться ни в каком официальном отчете. Что, если они пробьют по базам в Англии, проверят мое имя? И то, как он произносит «официальное обращение» скучающим ровным голосом, словно хочет сказать – да, мы подумаем пару лет о том, что сделать, после того, как переделаем все важные дела, и возможно даже и не важные.

– Mademoiselle? – напоминает он.

Я отключаюсь.

Это была пустая трата времени. А чего еще я ожидала? Мне и родная английская полиция никогда раньше не помогала. Почему я думала, что их французские коллеги поведут себя по-другому?

Оторвав взгляд от телефона, я понимаю, что сбилась с пути. Открываю навигатор на телефоне, но карта не загружается. Когда я пытаюсь заставить его работать, телефон вибрирует, и появляется уведомление:

Вы превысили лимит в роуминге. Чтобы пополнить счет, перейдите по этой ссылке.

Черт, черт… Темнеет, и от этого я чувствую себя еще более потерянной.

О’кей. Возьми себя в руки, Джесс. Я могу это сделать. Мне просто нужно выбраться на более оживленную улицу, тогда я смогу найти станцию метро.

Но улицы становятся все спокойнее и спокойнее, пока позади вдруг не раздаются шаги.

Справа от меня высокая стена, и, прочитав маленькую табличку на ней, я понимаю, что прохожу мимо кладбища. Над стеной видны только более высокие гробницы, кончики крыльев и склоненную голову скорбящего ангела. Уже почти стемнело. Я останавливаюсь.

Шаги позади меня затихают.

Я ускоряюсь. Шаги тоже становятся быстрее.

Кто-то преследует меня. Я так и знала. Огибаю изгиб стены, чтобы на несколько секунд скрыться из виду. Затем, вместо того чтобы продолжать, я останавливаюсь и прижимаюсь спиной к стене с другой стороны. Сердце колотится о ребра. Наверное, это действительно чертовски глупо. Нужно было выбежать на оживленную улицу, слиться с толпой. Но я должна увидеть, кто же это.

Я жду пока появится этот человек. Высокая фигура, в темном пальто. У меня жжет в груди: я затаила дыхание. Человек поворачивается, медленно оглядываясь по сторонам. Ищет меня. Он в капюшоне, мне не разобрать лица.

Внезапно фигура отступает; меня заметили. Капюшон спадает. Теперь в свете уличного фонаря я ясно вижу это лицо. Это женщина: молодая, такая красивая, что сошла бы за модель. Темно-каштановые волосы, модная стрижка, темная родинка на высокой скуле, почти как знак препинания. Толстовка с капюшоном под кожаной курткой. Она удивленно смотрит на меня.