Уборка не заняла много времени, хотя я и старалась оттянуть встречу с гостями и хозяевами дома как можно дольше. Слова матери Тагира никак не вылетают из головы, поселяясь в виде занозы и причиняя тем самым боль.

“…Позабочусь, чтобы ты не смогла выносить наследника” — ее гнев и ярость вылились в яд, который проник мне в кровь и течет по венам, отравляя мое сознание.

Я не собиралась артачиться и отказываться подчиняться приказам Наили, хозяйки этого дома. Больше дел в этом доме и в принципе у меня нет, а физический труд помогает справиться с гнетущей болью в душе и сердце, заставляя забывать, насколько ничтожна моя роль в этой семье.

— Закончили, слава Аллаху, — раздаются со всех сторон тихие голоса помощниц.

Они периодически переговаривались между собой, но я не особо вслушивалась в их слова, погруженная в собственные переживания.

В иной раз, еще в прошлой жизни, я, может, возмутилась бы панибратством прислуги, но сейчас понимаю, что мы ничем не отличаемся друг от друга.

Отличие только в том, что я — добровольная пленница, а они — наемные работники, которые при желании могут уйти в любой момент.

Когда внизу наступает тишина, девушки расходятся по своим комнаткам, я выглядываю из кухни и прикрываю глаза, вслушиваясь в окружающую обстановку.

Но даже голоса Наили, ее матери Перизат и Анель, мамы Тагира, уже стихли. Предположив, что все они ушли по комнатам, я, не желая более с ними пересекаться, решаю спрятаться в комнате.

Вот только, когда я оказываюсь на этаже и уже иду к дверям помещения, где буду проводить ночи, посреди коридора встречаю Ахмета, отца Наили. Тут и там у него выбивается седина, не скрывающая его возраст, белесые, немного выцветшие глаза. Всё в нем отталкивало меня, но я держала лицо, не позволяя себе внешне выразить недовольство его видом.

— Много лет прошло с нашей прошлой встречи, Ясмина, — холодно улыбнулся он, окидывая меня взглядом, в котором тлело что-то, что я никак не могла определить.

Поджимаю губы и киваю, подтверждая его слова. Так и есть. Но вот он — последний человек, которого я хотела бы видеть. Нет, меня он никогда не обижал, но репутация у этого мужчины была плохая. Разве будет хороший муж бить жену, а добрый отец издеваться над дочерью?

— Что же молчишь? Не думал, что ты так ненавидишь мою дочь, — вздернул бровь, заглядывая мне в глаза.

Я же нахмурилась, не понимая, к чему он клонит.

— А ты хорошая актриса, — дернул губами и ехидно прокомментировал мою мимику. — Я столько усилий приложил, чтобы сродниться с Тагиром, а ты решила вбить между влюбленными клин?

Не удержалась, фыркнула в ответ на его утверждение. Чем-чем, а в этом браке уж точно любовью не пахнет.

— Нельзя разрушить то, чего нет, — всё же говорю вслух, мой обет на семью Айдаровых не распространяется.

— В те времена я думал, что ты хорошая девушка, — холодно оскалился, отчего морщины на лице выделились глубже, делая его на несколько лет старше, чем есть на самом деле. — Но слова Наили открыли мне глаза. Она считала тебя подругой и открылась, что влюблена в Тагира, а ты…

Качает головой, выражая так презрение и непонимание. Я же, наоборот, хмурюсь, совсем не понимая, в какое русло потек разговор. Что за чушь он несет?! Наиля была влюблена в Тагира?

— Но… — растерянно говорю, зрение у меня расфокусировано, а я пытаюсь вспомнить, были ли какие-либо признаки ее влюбленности.

***

Прошлое

— Прогуляемся? — Тагир стоит на пороге моего дома и улыбается, держа в руке ярко-алый цветок мака.

А затем делает шаг вперед и пристраивает его мне в волосы.

— Такой же красивый, как и ты, — наклоняется, трется кончиком носа о мой.

— У меня в гостях Наиля, — качаю головой, вздыхая.

Кто же виноват, что дома у нее скандалы, а единственное место, где она может переждать бурю — дом моего отца. Моя комната часто служила ей убежищем от всех невзгод, так разве могу я бросить ее сейчас, когда ей так нужна моя поддержка…

— Опять она, — вздыхает Тагир, еле сдерживая гнев. — Ты принимаешь ее проблемы слишком близко к сердцу. Я думаю…

— Она — моя подруга, — хмурюсь, не люблю, когда он поднимает эту тему.

Он как-то странно смотрит на меня, но поджимает губы и ничего не говорит.

— Тогда в следующий раз, — выдыхает, целует меня в лоб и спускается по нашему крыльцу, направляясь к своей машине.

Я же с тяжелым сердцем закрываю дверь и иду к себе в комнату. Наиля лежит на кровати животом вниз, рассматривает журналы и болтает ногами. И в этот момент слова Тагира снова всплывают в голове.

— Кто это был? — оборачивается подруга, с интересом разглядывая мое пунцовеющее лицо. — А, Тагир. Чего хотел?

Стискиваю челюсти, но ничего не говорю. Не понимаю, почему они не особо любят друг друга, но поделать с этим ничего не могу.

— Мы договаривались сегодня прогуляться, — признаюсь ей и ложусь рядом.

— А я? — тут же вскидывает голову она. — Можем втроем пойти, погода хорошая.

И такая перемена меня напрягла немного. Глаза ее заблестели, но причины я найти этому не могла.

— Лучше дома посидим, — качаю головой, видя, как при этом потухают ее зрачки, а сама она недовольно поджимает губы.

— Да ладно, Ясмина, знаю же, как хочешь с ним пойти. А мне совсем время не уделяешь. А втроем так двух зайцев убьешь. Думаю, нам с Тагиром стоит лучше узнать друг друга. И как он? Хорошо целуется?

Я краснею, но отвечать на вопрос не планирую. Чем больше она говорит, тем сильнее внутри разгорается тревога. Она произносит имя Тагира с придыханием, словно она, а не я — девушка Юсупова. Но я встряхиваю головой, прогоняя этот бред из головы. Нет, это в ней говорит тревога и страх перед семейными проблемами. Не нравится ей Тагир, не может такого быть.

Тагир

Тяжелый вечер наконец подходит к своему завершению. Солнце падает за горизонт, и двор как будто освещен красным пламенем. Стою на пороге дома, вдыхаю вечерний воздух, вспоминая тот самый закат, когда Ясмина подарила мне свой первый поцелуй. Сладкие как мед губы, она охотно раскрыла их, трепетала в моих руках, эта девочка отдавалась в полную силу, чуть дотла меня не спалила тогда.

В памяти до сих пор каждый миг, каждое сказанное слово. А сейчас она молчит, ни одного звука не выдавить, показывает характер. Строптивая. Желанная.

Весь вечер мой взгляд преследовал ее, а теперь не могу дождаться момента, когда пойду к ней в постель, обниму хрупкое напряженное тело и сделаю ее своей снова.

Столько ночей спал без нее, восемь долгих лет, а теперь каждая одинокая ночь без ощущения ее тела — немыслимая, невыносимая пытка. Она заставляет забывать все запреты и данные себе обещания.