тебе всякой хренью голову забивать? Нет его и нет. И всем хорошо. Какая разница — кто, что?..

— Понял, — со вздохом сказал я.

— Нет, ну в самом деле… — Матвей мрачно посмотрел на меня. — Он бы не отступился, ты же сам понимаешь. А так — нет человека, нет и проблемы…

Мы пошли в ресторан, продолжать праздновать. И было шампанское, и был коньяк, и модная «Комбинация» гремела из колонок торжествующе:

'Russian, russian, russian girls, my baby

Give me give me only love.

Russian, russian, russian girls,

You take my soul.

Russian girls,

You give me love again Russian girls'.

Хотелось домой и спать.

Глава 10

В нашем кооперативе сложилась традиция — после каждой удачной сделки мы помогаем кому-то из многочисленных просителей. Одному — если цена вопроса высока, или нескольким, если просьбы не слишком существенные — как сложится. Для меня это было важно. Я не могу помочь стране, которая на полном ходу несется к большой катастрофе. Я не могу предотвратить множество мелких катастроф. И даже как-то уменьшить ущерб от них. Моя авантюра с местной гадалкой Екатериной Петровной закончилась для нее трагически. Может быть, я виноват в этом. Может быть, есть события во времени, которые нельзя даже пытаться изменить… Одним словом, ничего глобального я не могу. Остается тактика малых дел. Помочь конкретным людям в конкретной беде. Деньгами, лекарствами, едой, в конце концов. Вот это я могу сделать…

Конечно, сложно отличить действительно нуждающихся от проходимцев, но мы научились. Как правило, проходимцы были очень убедительны. Они прекрасно манипулировали жалостью, блистали красноречием и умели в нужный момент пустить слезу. А те, кто действительно нуждался… Напряженные и неразговорчивые, нервные, отвечают односложно, торопятся уйти…

Мы с Серегой сидим у себя в конторе. Перед нами женщина, ей тридцать с небольшим, но выглядит она старше, придавленная и осунувшаяся.

— Мы сами из Припяти приехали, — говорит она. — Я, муж и ребенок, Илюша, сын, пять лет ему. Мужа уже второй год как нет… — она протягивает бумагу — свидетельство о смерти, но я останавливаю ее жестом — не нужно.

— В общем, — продолжает она, — мы здесь устроились, в вашем городе, я инженер на механическом, квартиру обещали, но пока в общежитии — в следующем году нам твердо обещали, что квартира будет… — Она замолкает, переводит дыхание. — Твердо обещали…

— А теперь у сына… мы анализы сдаем раз в полгода — плохие анализы оказались, и вот — диагноз, врачи поставили… — Она протягивает бумажку, в которой неразборчивым почерком написан диагноз. Я смотрю в эту бумажку, вижу буквы, но буквы не хотят складываться в слова и не только потому, что врач писал как курица лапой. Я не могу это читать.

— Врачи говорят, — продолжает она, что операцию нужно, что можно спасти… — она снова замолкает на несколько секунд. — Есть лекарства импортные, дефицитные, но достать можно, только дорого очень… И операция тоже, если у хорошего врача, то…

Мы вопросительно смотрим на нее.

— Мне сказали, — говорит она, — что у хорошего врача прооперироваться стоит пять тысяч — минимум. — Она разводит руками. — Я так удивилась, у нас же бесплатная медицина. Бесплатная и вдруг пять тысяч, представляете? А у меня же двести тридцать… ну и премия, конечно, но там еще и лекарства, очень дорогие.

— Насколько дорогие? — осторожно интересуюсь я.

— Три тысячи, — отвечает она, и бессильная улыбка появляется на ее лице и тут же исчезает.

Мы с Серегой переглядываемся. Он тихонько кивает, я киваю в ответ.

— Мне сказали, что вы… одним словом, помогаете людям, но я вижу — вы молодые ребята совсем, откуда у вас такие деньги?.. Вы уж извините…

Я вижу, что она на грани истерики и командую:

— Люся! Воды принеси, будь любезна!

А сам иду к сейфу и вожусь с замком, который что-то стал заедать в последнее время. Люся приносит графин и стакан на подносе, посетительница пьет воду и, кажется, собирается уходить. Я, наконец, справляюсь с замком.

— Вот, — говорю я.

Перед ней на столе две пачки в банковских упаковках. Она смотрит то на меня, то на эти пачки. Кажется, не понимает.

— Десять тысяч, — говорю я. — На операцию, на лекарство, ну и на все прочее… Чем можем.

Серега показывает мне большой палец и улыбается довольно.

— Как? — спрашивает она изумленно.

В разговор подключается Люся, которая помогает нам в подобных ситуациях.

— Деньги, — показывает она на пачки. — Вам, на лечение Илюши вашего. Десять тысяч. Помощь. Берите.

Она говорит:

— Спасибо. Но… как же — вот так⁈ Ребята, я же не смогу быстро вернуть, у меня же…

— Поправляйтесь, — машу рукой я.

А Люся объясняет:

— Отдавать ничего не нужно.

Она спрашивает, потихоньку приходя в себя:

— Наверное, нужно какие-нибудь бумаги? Что-нибудь подписать?

— Ничего подписывать не нужно, — улыбается Люся.

Она несмело складывает пачки в потертую сумочку и говорит:

— Спасибо. Если бы не вы, то…я и не знаю даже… — Снова мелькает беспомощная улыбка.

— Люся! — командую я. — Проводи девушку! Помоги такси поймать и вообще…

Они идут к выходу, но у самой двери она оборачивается, хочет что-то сказать, но явно не может собраться с мыслями, слов не хватает, поэтому говорит просто:

— Спасибо!

Мы с Серегой улыбаемся. Люся уводит посетительницу.

— Мда… — сказал Серега задумчиво. — А ведь и напьюсь я сегодня, Лех… А врачи, слыхал⁈ Пять штук заряжают за операцию простым людям! Ну не скоты⁈

— Во-первых, не все заряжают столько, — сказал я задумчиво. — Многие и бесплатно пашут, в смысле — за зарплату.

— Это да, это бесплатно, — согласился Серега.

— А во-вторых, ты себе представь, что у них за работа, у хирургов тех же… Какие нервы и все прочее…

— Представляю, — сказал Серега мрачно. — Вроде все так, но откуда у простого работяги бабки на хорошего хирурга? Как ты думаешь, польза будет от этих денег?

Я пожимаю плечами.

— Это уже не наша забота. Это к врачам и господу богу. Что от нас зависело — мы сделали.

— Но я все равно напьюсь сегодня, — жизнерадостно пообещал Серега. — Это что же получается? Это