Следующим его порывом было полное отключение автоматики, — бортовой компьютер только добавлял напряжения в хаос импульсивных нагрузок, пытаясь как-то ответить на них работой двигателей коррекции.

Два интуитивных, абсолютно верных в сложившейся ситуации хода спасли не только человеческие жизни, но и сам корабль.

«Иглу» вращало, боковые импульсы толкали корабль в разных направлениях, частично гася или усиливая друг друга, и оттого у пилота создавалось ощущение, что транспорт трясет крупной, вибрирующей дрожью, при этом он постоянно сходил с курса, одновременно теряя скорость.

Дорохов, предчувствуя беду, закрыл забрало гермошлема и взял управление на себя.

Поначалу он ощутил астронавигационные рули как непослушную ему враждебную силу, но постепенно его разум и тело свыклись с постоянным, норовистым сопротивлением корабля, и он оставил тщетные попытки вернуть «Иглу» к оси курса или остановить ее спонтанное вращение. Дмитрий лишь старался предугадать и погасить наиболее сильные импульсы, возникающие при стрельбе орудий, а для этого ему пришлось плюнуть на показания приборов и сосредоточиться на экранах кругового обзора.

Космос вокруг полыхал.

Врут те, кто говорит, что пространство двухцветно, нет, оно брызжет слепящими красками, вспыхивает нитями снарядных трасс, разлетается вишневыми брызгами размягченной ударами лазеров брони, взрывается мутными облаками декомпрессионных выбросов, расцветает оранжево-белыми солнцами…

Бой длился несколько минут. Десяток прорвавшихся истребителей ринулись на «Иглу», пытаясь вспороть обшивку корабля лазерными разрядами, но им навстречу потянулись трассы снарядов, несущих кинетическую энергию, не свойственную боевой космической технике. Все орудия, которыми комплектовались корабли конвоя, были заимствованы из арсеналов наземных средств взаимоуничтожения и в условиях космоса выпускали снаряды с чудовищным ускорением…

Два истребителя противника на глазах Дмитрия превратились в слепящие мутно-оранжевые солнца, от которых во все стороны разлетались брызги расплавленного металла и крупные обломки вишневого цвета.

Спустя минуту он уже вполне владел собой, интуитивно предугадывая, какая огневая точка «Иглы» заработает в следующий момент, и некоторое время смог удерживать корабль от спонтанных рывков, пока один из истребителей не спикировал на куполообразную рубку управления.

Дорохов не видел, как темно-красный шнур теплового лазера взрезает обшивку, он заметил эту атаку только в тот миг, когда купол экранов над его головой вдруг лопнул и начал разваливаться, — отдельные мониторы взрывались, словно шрапнельные снаряды, а вихрь улетучивающегося в пробоину воздуха уже срывал с места все незакрепленные предметы, унося их в пробоину вместе с обломками приборов.

Луч полоснул по полу рубки в полуметре от кресла пилота, оставив на прочной переборке уродливый расплавленный шрам, но Дмитрий уже не видел этого, — стоило ему на миг потерять контроль над управлением, как «Игла» совершила рывок, породивший запредельную для человеческого организма перегрузку. Этот спонтанный маневр вырвал корабль из-под удара истребителя, но сознание Дорохова не выдержало и погасло, как гасли в этот миг разумы десятков других членов экипажа и пассажиров изуродованного транспортного корабля…

* * *

Когда он очнулся, вокруг было темно.

Некоторое время расплывчатое зрение никак не хотело адаптироваться к темноте, потом Дмитрий начал различать крохотные разноцветные огоньки и понял, что это индикационные сигналы, которые светились на уцелевших секциях пульта управления.

Он попытался пошевелиться и понял, что абсолютно не пострадал, в теле не ощущалось никакой боли, лишь страховочные ремни, пристегивающие его к креслу, стесняли движение.

Вспомнив последние секунды перед беспамятством, он задрал голову вверх и вдруг различил смутную тень, ползущую по куполообразному своду рубки управления, двигаясь на фоне чернеющих гнезд выбитых обзорных экранов. Вспомнив про фонари скафандра, он включил один из них и, направив вверх луч осветительного прибора, увидел автономного ремонтного робота, внешне похожего на паука. Робот полз вдоль ровной линии разреза и заполнял щель, проделанную лазерным лучом, специальным герметизирующим пенящимся составом.

Следующее ощущение Дорохова было связано с собственным вестибулярным аппаратом. Тело слегка прижимало к правому подлокотнику кресла, и одновременно мышцы воспринимали нагрузку, значит, корабль летел с постоянным ускорением, развернувшись левым бортом в направлении полета…

Это был неуправляемый дрейф. Дмитрию некоторые нюансы создавшегося положения стали ясны сразу же, как только он очнулся. Вопросы, которые требовали немедленного ответа, относились к иной категории — следовало срочно выяснить, какая часть корабля уцелела после бесноватой атаки космических истребителей, что с людьми, запертыми в автономных отсеках, и какова общая обстановка в ближнем космосе.

Отстегнувшись от кресла, Дорохов попытался встать на ноги, но боковое ускорение мешало нормально утвердиться на полу. Это было нечто среднее между неудобным ускорением и невесомостью, поэтому Дмитрий опять сел в кресло и взглянул на приборную панель, отражающую состояние систем ручного управления.

Несколько десятков индикаторов говорили о полной несостоятельности бортового компьютера, — самое распространенное словосочетание, которое он мог прочесть на уцелевших экранах, было сообщением об ошибке обмена данными.

Оставалось действовать вручную.

Не имея возможности оценить окружающую обстановку, Дорохов решил рискнуть. Отсутствие каких-либо вибраций говорило о том, что все орудия молчат: они либо уничтожены, либо исчерпали свой боекомплект. Осторожно перебирая сенсоры на длинной штанге аварийных астронавигационных рулей, он быстро выяснил, какие дюзы коррекции все еще функциональны и подчиняются командам ручного управления.

Вслепую задействовав два двигателя ориентации, он затормозил боковой дрейф «Иглы». Странное это было чувство — управлять кораблем, который в его воображении превратился в темную глыбу металла, осуществляя коррекции на основе ощущений собственного тела.

Когда он почувствовал, что сила, прижимавшая его к подлокотнику, исчезла, Дмитрий сделал вторую попытку встать и на этот раз попросту всплыл над креслом.

Ощутив невесомость, Дорохов понял, что добился нужного результата. Теперь корабль либо полностью остановился, либо дрейфовал с минимальным ускорением, которое разум пилота автоматически приравнивал к нулю.

Теперь следовало выяснить, что с «Иглой».

Оттолкнувшись от подлокотников кресла, он поплыл мимо разбитых консолей управления в сторону выхода из рубки. Картины, открывавшиеся его взору в тесном помещении командного отсека, вовсе не радовали глаз. Луч лазера, пробивший обшивку, не только оставил уродливый шрам на полу, он еще и задел два компьютерных терминала, превратив их в бесформенную оплавленную массу, из которой на Дмитрия смотрели пустые глазницы лопнувших мониторов, да обрывки кабелей тянулись к нему, цепляясь за тело, будто змеи, выпроставшиеся из своих пластиковых нор.