аресте и заключение под стражу? Ещё он чувствовал вину за то, что не успел помочь безвинному другу выйти из тюрьмы. Ему так и не удалось выстроить убедительную версию, даже с помощью Столбова. Какой-нибудь умный человек, такой, как Огюст Дюпен, справился бы на его месте, но у него не получилось. «А что же будет теперь с Софьей, как она будет без меня», подумал он, когда открылась дверь, и вошёл Павел Сергеевич Истомин. Выглядел он как обычно неряшливо. Вслед за Истоминым в камере появился небольшой человечек в сером сюртуке, с бумагою под мышкой.

Иван продолжал сидеть и не сдвинулся с места в то время, как судебный следователь и его помощник усаживались напротив, на других нарах, предварительно проверив их чистоту.

– Ну – с, молодой человек, – заговорил Истомин. – Я Вас слушаю.

– Мне нечего Вам сказать, – ответил Иван.

– Ну как же, любому человеку есть, что сказать, а уж Вам тем более. Облегчите себе душу. Просто всё расскажите, и станет легче.

– В чём Вы меня обвиняете? – спросил Трегубов.

– А Вы разве не были со мной в полиции? Я уже говорил, в убийстве капитана Медведева.

– Очень интересное обвинение. С чего бы мне нужно было убивать Медведева? – презрительно спросил Иван. – Можете ответить?

– Конечно, могу. Вы, голубчик мой, наследуете имение Медведева по нисходящей от Вашего общего прадеда. Я всё проверил, Вы – ближайший родственник и выгодополучатель по закону о наследовании.

– Бред какой-то. Ничего об этом не знаю.

– Не знаете, что Вы родственник Медведева? – переспросил следователь.

– Знаю, конечно, но мы все родственники в округе. Не знаю, что именно я наследник, если, конечно, это правда.

– Это правда, – подтвердил Истомин.

– Хорошо, пусть так. Всё равно, я не убивал капитана, даже если и существовал такой надуманный мотив. Так что у Вас ничего не сходится, – заявил Иван.

– Ну, почему же надуманный, вполне себе реальный. Вы родились в богатой семье и имели всё, пока Ваш батюшка не спустил состояние в карты. Сейчас у Вас денежные затруднения, опять же, сестра на иждивении. Вы вынуждены служить в полиции среди людей, которым бы раньше и руки не подали. А Ваши друзья, тот же Торотынский, продолжают наслаждаться беспечною жизнью в богатстве. Разве это не обидно?

– Во мне нет зависти, в отличие от Вас, ибо кто, как не завистник, может так хорошо описать это чувство. И я не стрелял в Медведева, все это видели. Стрелял Михаил.

– Это и легло в основу вашего плана с Торотынским?

– Какого ещё плана?

– Выйти сухими из воды, – Истомин повысил голос и наклонился в сторону арестованного урядника.

– Вы бредите, – фыркнул Иван.

– Конечно, вы думали, что вы такие умные, когда сговаривались. У одного был мотив, но не было возможности, а у другого, стрелявшего, якобы нет мотива. Именно поэтому вы с Торотынским и думали, что убийство сойдёт с рук.

– Это всё бездоказательные фантазии, – огрызнулся Трегубов на давление со стороны следователя.

– Но и это не всё! – продолжал наращивать градус напряжения Павел Сергеевич, – Вы обаяли этого старого дурачка Столбова, который всегда хотел иметь такого сына – умного, образованного, – чтобы передать ему свой опыт. Вы вошли к нему в доверие, и этот простофиля купился. Теперь Вы могли контролировать ход расследования и, при необходимости, корректировать его в свою пользу. Не так ли?

– Что за гнусные инсинуации! – Трегубов в негодовании вскочил на ноги.

– Садитесь, садитесь уже, – спокойно предложил Истомин. Ни один мускул не дрогнул на его лице, в отличие от откровенно испугавшегося помощника, – садитесь, Вы же разумный человек. Или позвать охрану?

Трегубов успокоился и сел. Он поправил одежду, сложил руки на груди и закинул ногу на ногу, всем видом давая понять: говорите, говорите, а мне всё равно.

– И правильно, – одобрил судебный пристав. – Вы так старались выгородить этого Торотынского, что это выглядело подозрительно.

– Что тут подозрительного? Он мой друг. Вам знакомо такое понятие?

– Да, такой друг, что можно многое доверить. Сделать соучастником. Одному другу нужны деньги капитана, другому – невеста капитана. Признаюсь, план у вас был недурной. Вы только не учли в нём Павла Сергеевича Истомина, который насквозь видит таких прохвостов.

– Повторюсь, что не желаю слушать Ваши фантазии и оскорбления, – сказал Иван, смотря на что-то в зарешеченное окно.

– Послушайте, Трегубов, – внезапно тон судебного следователя сменился на дружелюбный, – зачем Вам губить себя? Вы же ещё молодой человек, тем более, стреляли не Вы. Ну отсидите несколько лет, потом выйдете и ещё сможете устроить свою жизнь. Просто скажите, что это план Торотынского, он придумал, и он стрелял, он и будет отвечать по всей строгости.

Иван повернул голову и с удивлением посмотрел на Истомина, а тот продолжал:

– Смотрите, у Вас сейчас есть эта возможность. А потом не будет, потом я пойду с таким же предложением к Торотынскому, и если он согласится мне помочь, то вся тяжесть преступления ляжет уже на Вас. Подумайте над этим, молодой человек.

– Не согласится он! – отрезал Иван.

– Почему? Я угадал? Он и есть организатор?

– Какой такой организатор?! Он невиновен!

– То есть виновны только Вы! Это Вы подложили ему заряженное ружье? – яростно повышая голос, спросил Истомин.

– Мы оба невиновны, поэтому сказать Вам нам нечего!

– Смотрите, Трегубов, не перехитрите сами себя. Примите моё предложение, пока можете.

– У Вас нет никаких доказательств сговора, ружье выстрелило случайно.

– Вот как? У Торотынского не было злого умысла?

– Нет, не было! – почти выкрикнул Иван.

– Зачем же тогда он пригласил капитана решить спор саблями, как подобает благородным людям?

– Что? Что такое Вы несёте? Этого не может быть!

– Ещё как может, – торжественно заявил Павел Сергеевич. – Мы нашли письмо в доме Медведева, которое написал Торотынский в тот день. Он пригласил капитана сразиться на саблях, так сказать, за ценный приз в виде госпожи Мглевской.

– Не может быть! Зачем бы это ему?

– Я же уже говорил: помочь другу с деньгами и избавиться от докучливого соперника. Медведев ответил на вызов и приехал, но Торотынский и не собирался драться с ним на дуэли, вместо этого он заряжает ружьё и хладнокровно убивает капитана у всех на глазах, представив это как несчастный случай. Далее его друг Трегубов, уже устроившийся к тому времени в полицию, предпринимает все усилия, чтобы следствие так и думало, что ружьё выстрелило случайно. Или же не случайно, но в этом виноват кто-то другой, а не Михаил Торотынский. Что же Вы замолчали, молодой человек? Не оспариваете уже?

– Дивлюсь полёту Вашей фантазии! Вам бы книги писать – поспорили бы