— Подожди, Кост и Жеврик на одном и том же деле?

— Нет, Кост был там простым сопровождающим, наблюдателем. У Жеврик чувство такта как у потерявшего управление бульдозера, и она настроила против себя большинство подразделений, а это на самом деле не лучшая реклама. Ты быстро усвоишь, что три четверти хороших дел, которые рассматриваются полицией, приходит из комиссариатов. Тем более имеет смысл сохранять с тамошними хорошие отношения.

Де Риттер выразила сомнение.

— Но в данный момент я скорее согласна с капитаном Жеврик: это похоже на убийство.

— Верь мне, я начинал службу в комиссариате на окраине Финистера, а там один из самых высоких по Франции показателей самоубийств. Меня неплохо натаскали в том, что касается тысячи и одного способа свести счеты с жизнью. И вот когда Кост отвел меня в сторону и попросил сказать, что не дает мне покоя, я объяснил ему, что это силок. Просто так по своей воле не утонешь. Инстинкт самосохранения сделает так, что ты в любом случае не останешься под водой.

Молчание Йоханны, наконец-то увлекшейся этой историей, побудило его продолжать.

— Хорошо, сейчас набросаю в общих чертах. Сперва ты связываешь себе ноги, затем конец веревки завязываешь особым узлом, в который просовываешь руки. Посвящаешь несколько секунд воспоминаниям о том, какое дерьмо твоя жизнь, и прыгаешь. Разумеется, когда ты оказываешься под водой, инстинкт самосохранения берет свое: ты пытаешься подняться на поверхность, бьешься, но силок сжимается, и подняться невозможно. В общем, возможно, это было и преступлением, но с той же вероятностью можно было утверждать, что это самоубийство.

— Умно. Зловеще, но умно. А потом?

— Затем Жеврик, все так же уверенная, что имеет дело с убийством, захотела во что бы то ни стало обследовать труп, чтобы поискать следы борьбы или защиты. Дело за малым — перевернуть труп. Но, учитывая палящую жару, установившуюся с начала июля, и то, сколько времени он пробыл в воде, брюхо у него раздулось и кожа размягчилась. В общем и целом, это была крайне неудачная мысль, но раз уж она пришла в голову капитану Жеврик, та вцепилась в нее и приказала двум подчиненным перевернуть труп, чтобы положить его на живот. Я предложил ей подождать сотрудников похоронного бюро, привычных к такого рода ситуациям. Меня снова едва не испепелили, и я оставил все как есть.

Де Риттер начала предполагать самое худшее:

— Только не говори мне, что…

— Ну да… Едва тело перевернули, кожа на брюхе порвалась, и все, что было внутри у этого типа, хлынуло на асфальт. Литров десять каши из внутренних органов, разжиженных гнилостным газом; ближайших из ДЗ, как по команде, вытошнило.

— Дураков-зевак?

— Ну да. Некоторые грохнулись в обморок, другие завопили, но большинство вывернуло желудки. Капитана Жеврик оставили лицом к лицу с ее глупостью, и я предложил Косту известить семью покойного.

Известить о кончине. Испытание, через которое каждому полицейскому однажды приходится проходить. Одна из ситуаций, которых Де Риттер опасалась больше всего.

— Не очень тяжело?

— К этому привыкаешь. Ты их не знаешь, не знаешь их близких, это горе тебя не касается. Ты всего лишь посланник.

В спор вступил Сэм:

— Особенно потому, что мир Ронана вертится вокруг Ронана, а все прочие его не колышут.

Де Риттер спросила, чем закончилась эта история.

— Так что? Убийство или самоубийство?

— Если я все хорошо помню, это было первое вскрытие доктора Маркван, тогда только пришедшей в Институт судебно-медицинской экспертизы. Она подтвердила версию самоубийства, и дело так и осталось у нас. Неделю спустя мне позвонил Кост, а еще через два месяца я вошел в состав его группы.

Де Риттер, добивая вторую бутылку вина, наполнила три стакана и повернулась к Сэму:

— А ты? Как ты пришел в эту команду? Другая невероятная история?

Ронан прервал ее:

— Извини, у тебя кончились патроны. Было право на два вопроса, и я на них ответил.

Лионский вокзал. Кост вынул из автоматической кассы билет на поезд в направлении Анси. Он не стал заходить домой, рассчитывая остаться ровно столько времени, сколько понадобится на долгий разговор с другом.

В дороге капитан некоторое время понервничал по поводу занавески на боковом окне, ища, как сделать, чтобы ослепительное зимнее солнце не било в глаза. Затем устал бороться и почувствовал себя смешным, оценив по достоинству ощущение нежного тепла на лице. И уступил гипнотическому очарованию несущегося мимо пейзажа.

Чтобы известить Матиаса о своем прибытии, было достаточно послать короткую эсэмэску. «С удовольствием», — последовал ответ, а еще несколько минут спустя сообщение «Все хорошо?». Кост не ответил, так как все было нехорошо.

Прибыв на вокзал Анси, он почувствовал, будто, по сравнению с 93-м департаментом, попал в фантастическое место, в какой-то Диснейленд. Ощущение новизны, чего-то непривычного объяснялось тем, что перед ним были Альпы и отдыхающие с лыжами или сноубордами, в зависимости от поколения. Свежий воздух и простор. Кост снова подумал об ордах бродяг и криминальных типов, окружающих вокзалы в Сен-Сен-Дени. В другом месте другие методы работы. Должно быть, здесь работа имела привкус праздника.

— Увлекся?

Кост обернулся — и на долю секунды здесь остались только двое друзей, которые бросились друг другу в объятия.

— Ты хочешь сказать, офигел?

Разговор продолжился в машине; основная тема была нарочно забыта и уступила место безобидной болтовне. Матиас совершил мысленную экскурсию в прошлое.

— Помнишь о прошлогодней операции поддержки с отделом расследования и поиска? История с югославами в шестнадцатом округе.

— Прекрасно помню. Проникновение во все чековые книжки корпорации «Монтрё» и покупка шампанского в элитных винных магазинах великолепного Парижа. Почти миллион ущерба.

— Их сцапали, когда они складывали в грузовик ящики «Редерер Кристалл» по девятьсот евро за бутылку. Помнишь, когда их окружили и крикнули «полиция!», вся улица так и замерла.

— А то! В шестнадцатом округе, когда орешь «полиция», всех будто парализует, даже тех, к кому это не относится. А когда произносишь «полиция» в девяносто третьем, всякая шпана слышит «пли» и вынимает оружие.

— Ладно, считай, здесь ты словно в шестнадцатом. Вот уже три дня, как я тут работаю и еще не нарвался ни на удар правой, ни на оскорбление — разве не хорошо?

— Признаю, неплохо. Судя по всему, новая обстановка на тебя повлияла. Кстати, если ты знаешь в этих краях хороший ресторанчик, делись.

— Ни в коем случае! Лора нас ждет, она у плиты с самой твоей эсэмэски, и если ты хочешь, чтобы я еще немного пожил, мы немедленно возвращаемся ко мне, и ты говоришь «ням-ням» на все, что она поставит на стол.