уже делаешь это, Бринли, моя рука вся мокрая… — Одно ее имя на моем языке заставляет мой член умолять. — Еще, — говорю я.

Она снова стонет, а я пытаюсь понять в чем власть этой женщины надо мной.

Мой член пульсирует. Я давно не хотел никого так сильно, может быть, вообще никогда.

Ее глаза расширяются, когда я стою над ней, наслаждаясь видом ее обнаженного тела, в то время как мои пальцы ласкают ее клитор, а затем проникают в нее в медленном, размеренном темпе, пока я смакую каждый ее звук. Ее тело — совершенство. Мягкое, шелковистое, с изгибами, с таким количеством соблазнительных местечек, что я никак не могу решить, к чему прикоснуться в первую очередь.

Ее тихие всхлипы, когда я погружаю в нее пальцы, подтверждают то, что отказываются делать ее губы. Я провожу языком по ее горлу, наслаждаясь непривычным ощущением, когда ты возбуждаешься вот так, просто соприкасаясь губами с ее кожей.

Я обхватываю губами затвердевшую вершинку ее соска, слегка прикусывая его зубами. Она вздрагивает и подается бедрами мне навстречу.

Я ухмыляюсь.

Она не хочет меня, но при этом такая жадная, такая нетерпеливая.

— Я так не делаю… Я не могу, — стонет она, полностью теряя контроль над собой, когда я начинаю двигать пальцами быстрее, с легкостью скользя по ее возбуждению, а мой большой палец начинает уверенно массировать ее набухший клитор.

— Да, ты можешь. Ты уже делаешь, — подбадриваю я ее. — Возьми то, что тебе нужно.

Я поглаживаю ее точку G, и то, как закатываются ее глаза, говорит мне, что она никогда не испытывала этого раньше. Звуки ее влажной киски, когда мои пальцы входят и выходят из нее, опьяняют, из ее горла вырываются тихие хриплые стоны.

Я продолжаю водить языком по ее прелестному розовому соску. Я не могу насытиться. Вкус у нее такой же сладкий, как и запах.

— Я даже не знаю тебя… пожалуйста, мне нужно… — Протест Бринли вступает в противоречие с ее подрагивающими бедрами, когда я снова ласкаю пальцами то место внутри нее, которое позволит ей кончить. Я не свожу с нее глаз, наблюдая как ее зрачки расширяются, а на щеках проступает румянец. Звуки, которые она издает, и то, как она смотрит на меня, говорят о том, что все эти ощущения для нее совершенно новые. Это заставляет меня еще сильнее хотеть обладать ей.

— Чего ты хочешь, маленькая колибри? — Я играю с ней, и с ее губ срывается разочарованный стон. — Скажи, чего ты хочешь. Ты хочешь кончить от моих пальцев?

— Да. — Отвечает она, посылая еще один разряд электричества в мой член.

— Тогда попроси, используй этот умный ротик.

— Я хочу кончить. Ты позволишь мне? — робко шепчет она. Это звучит как мольба.

Черт, сладкая покорность этой женщины была создана для меня.

— Если я позволю тебе использовать меня, лучше сделай это правильно… сделай все как надо, — приказываю я, продолжая трахать ее пальцами.

Я отпускаю ее запястья, которые держал над ее головой, и она не колеблется ни секунды. Ее руки скользят под мою рубашку к пояснице. От прикосновения ее мягких, теплых пальцев к моей коже по телу пробегает огонь. Я не останавливаюсь, не даю ей никакой передышки, вжимая все глубже в книжную полку. Как только я чувствую, что ее тугая киска сжимается вокруг моих пальцев, а ногти впиваются в мою плоть, я вытаскиваю пальцы сильно шлепаю по ее клитору, а затем ласкаю его.

Я подталкиваю Бринли к этому краю, когда снова ввожу в нее три пальца, ее ноги начинают дрожать, и я почти кончаю, как гребаный школьник, от звуков, которые она издает.

Она отпускает меня и вскрикивает, когда оргазм накрывает ее.

— Вульф, о боже мой! — Бринли стонет и вздрагивает, отпуская меня. Я держу ее, когда ее ноги подгибаются, и влага стекает по моей руке.

Ее дыхание замедляется, а стоны становятся тише. Я вынимаю из нее пальцы и скольжу ими по ее клитору. Она вздрагивает, такая чувствительная, такая безвольная в моих руках. Поднеся пальцы к губам, я облизываю их один за другим, а потом возвращаюсь за добавкой. Она такая чертовски сладкая, я хочу все до последней капли. Я снова поднимаю руку и размазываю ее возбуждение по губам, подбородку, маленькой ямочке, и, не задумываясь, облизываю ее, пробуя на вкус.

Господи, мне кажется, что я не могу насытиться ею. Я смачиваю ее пухлые губы.

— Попробуй, — приказываю я, просто желая посмотреть, как она открывает себя. Бринли облизывает губы, и ее глаза закрываются. Остатки самообладания, которые я сохраняю, начинают таять, когда она снова проводит языком по губам, и меня переполняет желание поцеловать ее.

— През, мне чертовски жаль, но ты должен это увидеть. Сейчас же. — Я слышу голос Джейка за дверью, когда он колотит кулаком в мою дверь.

Джейк никогда бы не пришел в мое личное пространство, если бы ситуация не была критической, но я все равно готов пустить ему пулю в лоб, несмотря ни на что.

Бринли на несколько секунд замирает в моих руках. Я смотрю на нее сверху вниз, постепенно трезвея от пьянящего воздуха, который висит между нами.

— Когда я заставляю тебя кончить, я — твой бог. Единственное имя, которое ты выкрикиваешь, — мое. Запомни это для следующего раза, — говорю я.

— С-следующего раза? — начинает она, и я касаюсь ее губ, заставляя замолчать.

— Оставайся здесь.

Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, и я снова чувствую исходящее от нее притяжение, как будто она пытается заглянуть мне в душу. Это не то место, куда она хочет попасть.

Я ничего не говорю, просто стягиваю с кровати свой жилет и оставляю ее обнаженной посреди моей комнаты, сладкий аромат ее киски все еще покрывает мои пальцы и вкусовые рецепторы. Не оглядываясь, я открываю дверь и запираю за собой.

— Лучше бы это был гребаный вопрос жизни или смерти, — говорю я Джейку, и я никогда не был серьезнее.

Глава 12

Габриэль

Я натягиваю одеяло на голову, чтобы заглушить шум. Снова что-то ломается, мама снова плачет. Я начинаю напевать про себя песню, которой меня научила мама, — «Отель Калифорния», снова и снова.

— Пой это про себя, когда слышишь, что он злится. Закрой глаза, и все скоро закончится, маленький воин, — говорила она мне.

На заднем плане все еще слышны звуки вечеринки, крики людей, почему они не остановят его? Почему они не защитят ее? Я