– Не знаю, надеюсь, что в отца, – рассеянно ответил Альф, думая о своем. – Если, конечно, у тебя не было в то время других парней.

Мать вздрогнула, словно он её ударил.

– Кто тебе передал эти сплетни?!

– Какие сплетни, мам?

Альф ничего не понял, только увидел, что обидел мать своими словами. Он извинился, объяснив, что задумался о своем байке или чем-то подобном.

В тот вечер она ему ничего не сказала.

В середине июня Эве позвонили из Бельгии. Человек по имени Колин, англичанин, продюсер, сказал, что посмотрел её клип с шведской группой и хочет предложить работу. Контакты Эвы ему дал Ульф. Послезавтра он будет проездом в Варшаве и приглашает её на переговоры.

Они встретились в кафе в старом городе. Идя туда, Эва нервничала, но успокаивала себя тем, что раз этот Колин вышел на неё через Ульфа и его друзей, ему требуется нечто вроде того, что она делала в том клипе – танец с импровизацией.

Англичанин оказался мужчиной средних лет, сухопарым, роста выше среднего. Эва пока не слишком хорошо разбиралась в мужчинах, тем более в продюсерах, и старалась составить максимально полное представление, что он за человек. Выглядел Колин солидно. От него слегка пахло очень дорогим мужским парфюмом. Одет строго, но со вкусом. Вряд ли ловелас (хотя всё может быть, поди пойми сразу); но даже если и так, то Эва надеялась, что речь пойдет не о тех вещах, что нередко предлагаются танцовщицам, в особенности начинающим.

Поговорив с Эвой о её учебе и планах на будущее (планы её заключались в том, чтобы доучиться в варшавской академии изящных искусств, а дальше искать работу), Колин рассказал немного о себе. У него за плечами несколько успешных телесериалов. Он назвал один, который шел по шведскому телевидению весной. Эва не была любительницей «мыльных опер» и этот сериал не смотрела, но ей было знакомо название.

Колин приступил к делу:

– Я задумал один проект, который, если мы договоримся, займет тебя работой на три или четыре года. Это телесериал. Ты будешь играть главную роль. Героиня – танцовщица. Другие подробности я пока тебе не могу сообщить, но ты их узнаешь, как только мы с тобой подпишем контракт. Есть важное обстоятельство: тебе придется переехать в Бельгию или Люксембург, где у тебя будет жилье, и ты в течение полутора лет будешь заниматься джаз-балетом у моей старой знакомой и партнера по сериалу. Она занимается постановкой хореографии. Ты также будешь заниматься актерским мастерством и совершенствовать владение иностранными языками. Я беру на себя оплату всех расходов, медстраховку и прочее.

– А почему я? – спросила Эва. – Почему вы выбрали меня?

– Видишь ли, сценарий пишется про женщину, которую я знал лично.

– Она полячка?

– Нет. Но ты похожа на неё, и не только внешне. У тебя такой же подход к танцу. Только тебе нужно очень многому научиться. Она была звездой в свое время. Сейчас её все забыли, а я хочу, чтобы вспомнили.

– Понятно, – пробормотала Эва, жалея, что иногда пропускала лекции по истории современного танца: в противном случае, возможно, ей удалось бы догадаться, о какой танцовщице идет речь.

– Есть еще одно принципиальное требование, – продолжал Колин. – Если ты подпишешь контракт, то не будешь иметь права ни выйти из проекта до конца его реализации, ни рассказывать кому бы то ни было о любой стадии производства – никому, за исключением тех, кто, как и ты, участвует в сериале. Ни родители, ни друзья, ни твой молодой человек не должны знать никаких подробностей. Ты им можешь только сказать, что у тебя серьезная работа в крупном проекте. Я готов встретиться с твоими родителями и ответить на вопросы, которые могут у них возникнуть. Но сюжет, место съемки и прочее должны оставаться тайной до дня премьеры.

Когда Колин назвал сумму, которую собирался платить Эве в течение первых шести или восьми месяцев, то есть во время подготовительного периода, до начала съемок, она сперва не поверила своим ушам. Сумма была кругленькая. От такого предложения было бы безумием отказаться, но на всякий случай Эва спросила, есть ли у неё время подумать.

– Подумай, – согласился Колин. – Но знай: если ты согласишься, то станешь звездой, я тебе это гарантирую. Это, впрочем, будет стоить известных жертв. Иначе не бывает.

– Каких жертв?

– Времени на личную жизнь у тебя, скорее всего, не останется. Загрузка будет очень большая. Вот тебе моя визитка. Я хотел бы, чтобы ты дала ответ в течение недели. Я завтра еду в Прагу и вернусь через несколько дней. Если дашь согласие на участие в проекте, то будь готова устроить свои дела так, чтобы через две-три недели ты могла быть в Бельгии и приступить к работе.

* * *

Посоветовавшись с родителями, Эва приняла предложение Колина. Конечно, ей придется бросить академию, но когда на одной чаше весов – диплом, который сам по себе ничего не дает, а на другой – серьезный проект и хорошие деньги, выбор очевиден. Не последнюю роль сыграла и фраза Колина насчет личной жизни: у Эвы сейчас её не было, лишь руины. Она ничего не теряла. Ей очень хотелось переключить мозги с личных проблем на то, что она любила больше всего на свете и чему с детства мечтала посвятить свою жизнь. Танец требует постоянного совершенствования. В последние несколько недель ей даже разминку не хотелось делать, не говоря уже о серьезных занятиях. Только после разговора с Колином опять захотелось.

В свой последний рабочий день Альф пришел в магазин с легким сердцем. Он должен был получить расчет, а вечером собирался заскочить в клуб к Ульфу и отметить тот факт, что стал свободной птицей. Давненько он не был у Ульфа – не тянуло в компании, не хотелось быть среди людей. «Вечером обязательно зайду, – решил он. – Вдруг там классную девчонку встречу». Сегодня у него работа спорилась и настроение было как нельзя лучше: вот что значит последний день!

Отец явился за час до закрытия и сделал знак Альфу, чтобы тот прошел с ним в кабинет – комнатушку, заваленную запчастями для мотоциклов и бумагами. Там выдавались деньги.

Отец открыл сейф, достал пачку банкнот, сверился с ведомостью, отсчитал нужную сумму и положил деньги на стол перед Альфом. Обсуждать было нечего. Неделю или две назад Альф сообщил ему, что собрался уволиться, и отец даже не спросил, почему. Обоим было понятно: они просто больше не выносят общество друг друга.

– Я скоро еду по делам в Варшаву, – сказал отец, глядя, как Альф рассовывает банкноты по карманам.

Альф прервал свое занятие.

– Да? – спросил он. – Интересно. Какие дела?

– По бизнесу. Но я не хочу скрывать от тебя, что думаю наведаться по одному частному адресу.

Альф полез в карман за сигаретой. Чертова зажигалка, бензин в ней, что ли, закончился? Наконец он прикурил. Отец наблюдал за ним.