отползла наверх, чтобы освободить доступ. Голова Хана безжизненно съехала вниз.

— Да твою ж мать, — сделал выводы Витя о положении дел.

— Что с ним?

— Не видишь сама? Умирает, — злился мужчина.

— Нет, нет, нет, он не может, — отказалась верить я.

Витя с трудом поднялся и обошёл меня. Я мельком кинула взгляд на Глеба, который лежал на траве и глубоко дышал, во сне, как мне показалось. Хан всё ещё лежал неподвижно, не подавая признаков жизни. Витя сел около него на колени и уложил пса набок. Даже в тусклом свете я видела бурое пятно на белой шерсти. Оно было большим, больше мужских ладоней, которые опустились поверх. Витя закрыл глаза. Он сидел так минут пять, а, может, десять, но ничего не происходило. Витя так сидел, сидел, сидел, а потом повалился на спину. Хан при этом движении приподнял голову и не без труда, но поднялся.

Чудесно. Я погладила пса по мягкому уху и подползла к Вите. А с этим что? Уснул? Я толкнула мужчину, но он не отозвался. Толкнула сильнее, но эффект был тот же. Это уже ни в какие ворота!

Как там надо пульс проверять? Двумя пальцами вроде. Куда ж я их в рот сую, это для другого. Так, надо найти место под подбородком, где в кино проверяют пульс. Что ж он так лежит неудобно, голову ещё запрокинул. Так, вроде место правильное, но пульса нет. Без паники, Соня! Может, выше надо или ниже, или надавить? Попробую ещё раз, но всей ладонью, чтобы зона покрытия моего «пульсометра» была больше. Вот, кажется есть пульс! Или мне показалось?

Глава 22: про гриб животворящий

Я почувствовала шевеление поблизости и через мгновение рядом с моей рукой, разыскивающий пульс Вити, появилась собачья морда. Пёс, который совершенно точно уже перешёл в разряд моих друзей, сейчас был всецело поглощён улучшением самочувствия нынешнего хозяина. Когда Хан принялся самоотверженно лизать Вите лицо, стало уже по-настоящему тревожно. Не мог же наставник умереть? С его стороны это было бы настоящим свинством. Да и двух мертвецов моё сонное царство уже точно не потянет. А то, что наставник первым делом заявится ко мне в сон, если действительно умер, отчего-то сомнений не было. Я не была уверена, что нащупала пульс, возможно, это мои собственные руки дрожали, но хотелось верить, что пальцы почувствовали именно биение сердца.

— Да живой он, живой, просто из грибницы рано вытащили, да он ещё и все силы слил, дурак, — услышала я откуда-то сзади знакомый голос.

Хан оторвался от хозяина и мгновенно зарычал. Маленькая юркая тушка взбежала по моей спине на самую верхнюю точку из сейчас доступных. Ну, наконец-то!

— Пепи!

— Во всей красе, — отвесил мне поклон чумовой.

Хан не переставал рычать, позабыв об «исцеляющем» вылизывание хозяина. Никаких активных действий пёс не предпринимал, как и в прошлый раз, но был напряжён и готов к броску. Мне вдруг подумалось, что может это так Хан выражает свою гражданскую позицию, такую же как и у хозяина. Витя чумовым не доверял, о чём и поспешил бы напомнить, будь в сознании, но сейчас лежал на спине, не двигаясь. Ну, по крайней мере со слов Пепи, наставник был жив.

Итак, что мы имеем? Вечер. Озерцо. Плещется рыбка. Горят факелы. На небе начинают проявляться звёзды. По ту сторону озерца чернеет острыми пиками вершин лес. На берегу распластались два мужика без признаков жизни, рычит собака-подранок, истерит девица, на плече у которой сидит какой-то пушной зверёк. Красота. Пейзаж достойный холста.

— Что тут вообще происходит? — наконец задала я вопрос, который больше всего интересовал меня последние дня три.

— Твоя агрессивная собака на меня рычит, — невозмутимо констатировал Пепи, покрепче цепляясь лапками с коготками за мою куртку.

— Я не об этом, где Витя и Хан были последние сутки, я нашла машину, и она была в крови.

— Это псина твоя попачкала в основном, — начал Пепи, оскалившись в ответ Хану совсем не по-дружески. — Когда вы улетели в кювет, Этот, — чумовой показал на Витю пальчиком, — шибанулся головой о руль и вырубился.

— Ты не забудь ей сказать, из-за кого именно мы улетели в тот кювет, — вмешался в разговор мужской голос.

— Витя! — я немедленно отреагировала, попытавшись помочь спасителю подняться, чего сделать так и не удалось.

— Да если б не я, вы бы в том лесу померли, — начал защищаться Пепи.

Я, не обращая внимания на препирания оппонентов и рычание Хана, поменяла позу так, чтобы приподнятая с земли голова Вити лежала у меня на бёдрах. Не подушка, конечно, но всё ж получше, чем на камнях.

— Нам помог леший и не надо приписывать себе чужих заслуг, я в состоянии договориться с ним без посторонней помощи.

— В состоянии он. Нет, Соня, ты на него посмотри. Пока псина с разодранными боками тащила его по грязи в дождь к лесу, он, оказывается, был в состоянии договорится. Какая махровая неблагодарность, — возмутился Пепи.

— Тебя никто не просил мне помогать, — злился Витя, так и не пытаясь подняться.

— А я не тебе помогал, я ей помогал, — с этими словами пальцами Пепи больновато ткнул мне в ухо пальчиком с острым коготком.

— Так, успокоились оба, — прикрикнула я, порядком устав от этого утомительного дня, — и ты тоже, — добавила я, сжав в ладони ухо Хана.

Минуты на три воцарилось молчание. Хан шумно дышал, высунув язык, Витя пытался шевелить ногами, Пепи скрёбся о моё плечо. Может, чумовой изображал быка на корриде, а может у него на лапке грязь, которую он пытается счистить, или грибок.

Было бы иронично, если бы раздающий болезни как вайфай, сам чем-то болел, пусть даже какой-то мелочью. А, кстати, что там Пепи говорил про какую-то гробницу?

— Вы обязательно мне всё расскажете, но сейчас нужно уйти отсюда. Темнота и холод — не лучшие друзья для нас в сложившейся ситуации. Того и глядишь, ещё русалки какие-нибудь утащат в воду, а у меня уже нет сил ещё и от них отбиваться.

Будто в подтверждение моим словам совсем близко послышался хлесткийй плеск в воде. Нет, сегодня к новым встречам я точно не готова, хватит душещипательного воссоединения с Витей, Ханом и Пепи. Не знаю, как бы я выходила из положения, если бы ко мне не подполз очнувшийся Глеб.

— Святая Мария, ты вновь спасла меня, — ткнулся мне в руки лбом здоровяк.

— Эм. Да. Спасла, а теперь мне нужна твоя помощь, — быстренько нашлась я, — ты, кстати, как себя чувствуешь, идти сможешь?

Глеб идти смог и даже не просто идти. Телохранитель помог мне поднять и поддержать второго мужчину, который уже тоже вяло, но двигался. Почему я своей божественной волей не могу даровать силы Вите, к счастью, меня не спросили. Выдернув по факелу, что всё ещё горели вдоль берега, мы с Глебом тащили Виту в то место, которое про себя я называла Домом Культуры. Хан бежал впереди, помогая правильно выбирать направление. Проходя мимо Лучезарного, всё ещё распластанного на земле, Глеб хорошенько наподдал ему ногой по рёбрам. Хрип в ответ означал, что лжепророк жив и только умело притворяется мёртвым. Но, не добивать же. Заниматься им сейчас не было ни времени, ни желания.

Идти оказалось трудно. Витя старался, но еле передвигал ноги, Глеб тоже был слаб, хотя забирал почти весь вес нашей «ноши» на себя. Усложняла путь темнота. Нести факелы было слишком неудобно. К счастью, у Вити в кармане брюк нашёлся фонарик. Осветительный прибор был достаточно мощный, чтобы мы смогли потушить оба факела. Так и шли, впятером. Хан, за ним Глеб, Витя, я и Пепи, державший фонарик. Технически чумовой не шёл, а сидел у меня на плече, но и он оказался полезен, и что приятно, почти ничего не весил.

Польза Пепи была не только в том, что он держал осветительный прибор, но и в его способности отвлекать от тяжёлых мыслей. Применял он свои таланты существа приносящего печали в обратную сторону или просто постоянно трещал и не давал думать, но его присутствие помогало не расклеиться.

Глеб, понятное дело, чумового не видел и не слышал. Здоровяку казалось, что фонарик закреплён у меня на плече. А то, что я с кем-то разговариваю вслух, так мало ли с кем может говорить Мария Целительница. Когда Пепи начал мне пересказывать события прошедших суток,