начиналась едва заметная в темноте тропа. Потом она, вдруг сильно ушла вниз, повела нас среди острых выходов скальных пород, что пробили себе путь прямо тут, в редколесье.

По тропе сержант приказал спускаться цепью и внимательно смотреть себе под ноги. Скользкие, влажные, от бегущих где-то тут родников, камни еще сильнее замедлили ход всей группы. Пограничники шли аккуратно, поддерживали геологов, невольно ставших участниками поисков.

Когда мы почти прошли каменистый участок, и до опушки было уже рукой подать, Дениска сплоховал. Он не устоял на ногах и рухнул, покатился вниз, чуть не сбив собой Семипалова и Стаса Алейникова.

— Ты как? — спросил я, подскочив к парню и помогая ему встать, — живой? Идти можешь?

— Нормально все, нога болит только, — скривился он, силясь встать.

— Идти, говорю, можешь?

— Могу-могу… Сейчас…

Дениска попытался сделать шаг, но вскрикнул от боли и едва не спотыкнулся. Стас поддержал его, что б тот снова не упал.

— Чего там такое? — Остановился Нарыв, придерживая свою собаку.

— М-м-м-м… Видать, вывих… — не осмеливаясь встать на ногу, сказал Денис, — вот сучье племя…

Стас и я помогли Денису спуститься с тропы, в середине наряда, и вся группа остановилась прямо под ней.

— Чего тут у вас стряслось? — Зло спросил Нарыв, подведя к нам рвущуюся по следу Пальму.

— Да вот… нога…

— Он не сможет идти, Слава, — сказал я, заглядывая Нарыву в глаза.

Сержант не выдержал моего взгляда, отвел свой. Потом выматерился и глянул на светящиеся тусклым зеленым светом метки часов.

— Надо двигаться! — Крикнул он, — Нечего распотякивать!

— Не обдуманный ты отдал приказ, Нарыв, — холодно проговорил я.

— А ты че, Селихов, решил в командиры заделаться?

Он было хотел пихнуть меня в плечо, но я среагировал молниеносно, откинул руку сержанта в сторону. Тот, от такой моей реакции аж остолбенел на мгновение.

— Надо вести геологов назад, Слава, — проговорил я, добавив в голос офицерской стали.

— Денис, ты как? — Помолчав пару мгновений, спросил Нарыв и глянул на неловко прыгающего на одной ноге Дениса, которого поддерживали погранцы.

— Да не очень. Наступать не могу.

Нарыв злобно засопел.

— Хорошо! Ладно! — Вспылил он, — твоя, Селихов, взяла! Вот ты и веди! Итак, слушай мою команду: Семипалов, Селихов, вы берете геологов и возвращаетесь с ними к машине! Приказ ясен? Вопросы имеются⁈

— Имеются, товарищ сержант, — мрачно проговорил я.

Конечно, я понимал, что в приказе Нарыва не было никакой логики. Только личная неприязнь к Семипалову, за собак, и ко мне, за то, что тогда, в сушилке, не дал сержанту побить солдата. Короче, решил он таким образом, отделаться от неприятных ему людей.

Ну уж нет, Слава, тут вопрос о жизни и здоровье моей жены ведется. Не могу я себе позволить стоять в стороне, когда Наташе угрожает опасность. Не могу отдать ее жизнь в руки бестолковому такому бестолковому командиру, как ты.

— Может, с собаками ты и хорошо управляешься, Слава, но с людьми у тебя не выходит. Все это уже увидели.

— Чего⁈ — Возмутился Нарыв, — приказы старшего по званию обсуждаешь⁈

— Только бестолковые.

— Ах ты…

Нарыв было попер на меня грудью, но я и с места не сдвинулся. Не повел ни одной мышцей на лице.

— Ты еще больше времени потерять решил? — проговорил я невозмутимо.

— Если б ты не пререкался, никакого времени мы бы не потеряли!

— Если б ты меня сразу послушал, наряд бы уже стоял у Дикой скалы. Но ты решил выпендриться, Слава. Так че? И дальше будешь в том же духе?

Нарыв словно бы опасался заглянуть мне в глаза, зрачки его быстро забегали. Он обернулся к остальным погранцам. Не только пограничники, но и геологи — все смотрели на сержанта. Ждали, что же он скажет. Нарыв колебался.

Потом Славик бросил взгляд на часы.

— С тобой мы поговорим позже, Селихов, — проговорил он вполголоса так, чтобы другие не услышали.

— Всегда пожалуйста, — пожал я плечами.

Нарыв неприятно искривил губы. Потом сказал:

— Семипалов, Малыга, сопроводить геологов к машине! Остальным, за мной бегом-марш!

Еще через несколько минут наряд снова разделился. Нарыв приказал остальным выдвигаться к дикой скале. Меня же с Ивановым взял с собой, продолжать идти по следу Наташи. Тогда мы двинулись вдоль черной изгороди лесной опушки.

Владимир Ефимыч единственный из геологов остался с нарядом. Он отказывался возвращаться, пока не найдет дочь, и погранцы относились к его порыву с пониманием.

Хотя Иванов и порядком вымотался, он все равно не прекращал бежать. Через усталость, через боль, шел за Пальмой, взявшей след.

Я подозревал, почему Нарвы взял именно меня, и очень скоро мои догадки подтвердились. Более того, каюсь, во многом я понимал, как Нарыв себя поведет и ожидал, что он возьмет меня, чтобы поговорить о нашей с ним перепалке. Не успела группа заслона скрыться в темноте, за деревьями, как он придержал собаку.

— Владимир Ефимыч, побудьте здесь, — сказал он, притормаживая Пальму. — Мне нужно Сашу на два слова.

Нарыв глянул на меня.

— Отойдем? Перетереть надо.

— Слава, не пори горячку. Отпусти собаку по следу, — ответил я спокойно. — Когда вернемся — хоть трижды перетрем. Хоть наедине, хоть при свидетелях. Но сейчас у нас дело поважнее есть.

— Селихов, ты обурел! — Крикнул тут же Нарыв, — ты кем меня перед мужиками выставил⁈

— Слышал мудрость? — хмыкнул я.

Нарыв от такой моей реакции аж удивился. Выдал:

— Чего?

— Мудрость. Дочь нужно ругать наедине. Сына — при свидетелях. Попробуй при случае. С солдатами тоже работает. А теперь не держи собаку. Пусть ищет.

Удивленный Нарыв только рот открыл. Глянул на Иванова. Геолог, тяжело дышавший, нашел силы, чтобы ухмыльнуться моим словам и сказать:

— Товарищ сержант, послушайте рядового Селихова, пожалуйста. Давайте искать.

Желтоватое в отблеске фонаря лицо Нарыва потемнело от злости. Сержант хмуро скомандовал Пальме искать, и собака снова повела нас по следу.

Метров пятьсот спустя, Пальма заволновалась, побежала быстрее, залаяла. Мы тоже, даже Иванов — все ускорили шаг.

Впереди за низкорослой стеной можжевельника, страшно шумело. Рык, лай, возня звучали где-то там, в зарослях.

— Шакалы! — Испугался Иванов и стал отчаянно звать: — Наташа!

— Тихо! — Борясь с дыханием, крикнул Нарыв прямо на бегу, — тут