быстро. Почти все вокруг либо лежат на земле, либо стоят на коленях, подняв руки вверх.

– Что за херня? – спрашиваю.

– Произошло именно то, что я тебе говорил, – отвечает Хоб. – Орнас сговорился с Фаргаром, чтобы нанести нам удар в спину, когда мы будем этого ожидать меньше всего.

– Не может такого быть! Я только сегодня проснулся рядом с Двероном и это был самый довольный человек на свете.

– Дверон тут ни при чём.

Внезапный мятеж подавлен.

Иду к центру стадиона и смотрю на женщин, закрывающих детей, на мужчин, бестолково вертящих головой. Одни жители Орнаса и Фаргара сговорились, чтобы перебить нас, а другие ниего об этом не знали. Точно так же, как и я сам.

– Я знал, что за их улыбками скрывается коварство, – говорит Хоб. – И знал, что они нападут, поэтому сказал Зулле с Аделари, чтобы они присматривали за тобой круглосуточно.

Смотрю на испуганных людей на стадионе, на убегающих в пустыню, в горы, к деревне. Никто из них не знал, что сегодня начнётся заварушка.

– Как? – спрашиваю. – Почему? Для чего?

– Праздник и правда был хорош, – говорит Аделари. – Жаль, что он закончился вот так.

Всё же было так хорошо, превосходно. Каким образом всё изменилось ровно на противоположное? Люди вокруг смеялись, пели, танцевали, веселились. А сейчас многочисленные трупы устилают землю.

– Великий человек! – произносит Хума на плече у Хоба. – Великий человек!

Смотрю на летучую мышь, она перелетает ко мне и по-дружески трётся о моё ухо. До сих пор в голове не укладывается, что веселье внезапно сменилось смертью. Похоже, что мне всё-таки удалось помирить жителей деревень, но только мирных жителей: женщин, детей, стариков, а так же не особо кровожадных мужчин. Всё это время мы веселились честно и открыто. Но какая-то часть воинов лишь притворялась. Носила маски с натянутыми улыбками, пряча под ними мрачные мины.

Забыли вражду девять десятых жителей четырёх деревень. Но оставшейся десятой хватило, чтобы все наши усилия отправить на свалку.

– Вон человек, который всё это устроил, – Хоб указывает на Зитруса, стоящего на коленях в центре.

– Ты серьёзно?

Подходим к мужчине, который смотрит на нас злобно, исподлобья.

– Зитрус, – говорю. – Ты хотел убить нас всех сегодня?

Понимаю, насколько глупо и убого это звучит, но не задать этот вопрос я просто не мог.

– Иди в задницу, – шипит яростно. – Уёбище тупорылое!

– Мы нанесли им слишком большое оскорбление, – говорит Хоб. – Убили старосту, назвали рабами. Они просто не могли с этим смириться.

– Кто ещё в этом участвовал?

– Подробности я пока не знаю, но это был Зитрус с Симоном. Они собрали самых доверенных людей для этого задания. Притащили с собой ножи и хотели напасть на всю охрану разом, чтобы мгновенно захватить контроль над ситуацией. Если бы у них получилось, наша деревня бы уже горела.

– Это правда? – снова спрашиваю у Зитруса. – Почему?

Молчит. Понимает, что за таким поступком неизбежно последует суровое наказание. Так зачем позориться, если он уже мертвец.

– Всё это время он вёл себя как лапочка, говорил добрые слова, но это для того, чтобы отвлечь наше внимание, – говорит Хоб. – Он хотел лишь одного – вернуть всё, как было прежде. Никакой союз ему не нужен.

– Сколько человек в этом участвовало? – спрашиваю.

– Около пары сотен.

– Как ты обо всём этом узнал?

– Я просто поставил себя на его место, – говорит Хоб. – Представил, как бы я поступил, если бы меня вместе со всей деревней объявили рабом. Это было не сложно. Зитрус знал, что Дверон его не поддержит, поскольку он предпочитает избегать любых драк, поэтому направился прямо к Симону. Они договорились, что уничтожат Дарграг, а затем убьют Дверона, чтобы Симон стал старостой Фаргара. И тогда всё станет как в былые времена. Они снова будут резать друг друга и хвастаться боевыми шрамами.

К нам подходит Вардис, осматривает обоих.

– Всё в порядке? – спрашивает. – Никто не ранен?

– Ты знал, что они что-то затевают, – говорю.

– Все знали, – отвечает Вардис. – Хоб всем нам рассказал, что мы должны быть сегодня наготове и ждать его команды. Мы не сказали только тебе, поскольку ты тут же бы стал всё отрицать.

Это очень на меня похоже. Иногда я могу видеть только то, что хочу. Нас спасло постоянное подозрение Хоба, который в каждом движении человека видит предательство и злой умысел. Если бы не он и его подготовка, наша деревня могла перестать существовать.

– Поверить не могу, – говорю. – Мы же так веселились все эти дни.

– Одно другому не мешает, – отвечает Хоб. – Можно пить, петь, танцевать, и при этом планировать убийство всех, кто находится рядом с тобой. Наверное, для них так было даже веселее.

– Какой же я болван, во всём свете такого не сыщешь. Зитрус прав: я кретин и тупорылое уёбище. Возомнил себя, сука, великим объединителем.

– На самом деле у тебя был хороший план и он до сих пор не потерян. Взгляни вокруг.

Ходим между напуганными людьми.

Мертвецы, раненые, лишившиеся глаз, конечностей, человеческого облика.

– Ты привёл сюда людей, чтобы всем вместе повеселиться, – говорит Хоб. – И тебе это удалось. С точки зрения обыкновенных жителей Фаргара и Орнаса, всё шло хорошо, пока их собственные друзья не начали резню. Думаю, они будут винить не нас в произошедшем, а своих соплеменников. И деревни всё ещё могут помириться.

– Хочешь продолжить праздник? – спрашиваю. – После такого-то побоища?

По меньшей мере пятьдесят человек погибло за несколько минут. Как можно веселиться, когда землю покрыло столько крови?

– Всех, кто в этом участвовал, уведём в деревню и усадим под усиленную охрану. А с остальными мирно посидим за столами, поужинаем. А на утро они отправятся к себе домой.

Постепенно все сбежавшие жители начали стягиваться обратно к стадиону. Они возвращаются с осторожностью, готовые снова броситься прочь. Никто из них не понимает, что именно случилось на стадионе, но раз уж потасовка завершилась, то нужно идти к остальным.

Мертвецов оттаскиваем в сторону, где никто их не будет видеть. Среди них оказывается и Естур – мужчина был не из тех, что замышлял убийство, но его задело во время битвы. Он