друг, художник Шарль Хуг, вместе с женой Рене живет в соседнем крестьянском доме. Я говорю намного громче обычного в надежде, что эти двое, возможно, нас услышат. Пройдя несколько метров, оборачиваюсь. В самом деле: Рене выглядывает в окно и машет нам. Она кричит, что Шарль болен. Не навестить ли нам его? Роберт толкает меня вперед: «Нет, нет, не будем задерживаться!» Как одолеть его нелюдимость? «Давайте нанесем больному короткий визит! Невежливо хотя бы не пожать ему руку». Роберт неохотно уступает. Шарль встречает нас у входной двери в халате, лицо желтое и в морщинах. Я прихожу в ужас от того, как измотанно он выглядит, напоминая издалека Тулуз-Лотрека. Он проводит нас в теплую комнату, в которой дремлет рождественская елка. Рене приносит кофе и свежие булочки. Мы рассматриваем рисунки Шарля пером к Воспитанию чувств Флобера; благодаря приятельской беседе скованность Роберта постепенно отступает, и он показывает поразительную осведомленность о персонажах Флобера. Шарль приносит из мастерской несколько новых картин маслом: нежное импрессионистское Боденское озеро; сизое небо и сизая вода. Непонятно, где начинается и где заканчивается то и другое. Я нахожу, что он существенно преуспел в цветовых нюансах. Мы осматриваем их замечательное жилье, прощаемся.

Когда дом остается позади и мы снова одни, Роберт останавливается и смеется: «Разве не очаровательно? Теплая комната со сверкающей елкой и свечами! Хрустящие булочки, словно их привезли прямо из Парижа!»

Я спрашиваю, почему он не поехал из Берлина в Париж. «В Париж? Jamais![7] Я бы никогда не осмелился отправиться туда, где с таким блеском творили Бальзак, Флобер, Мопассан и Стендаль. Никогда, никогда! После берлинского débâcle[8] отступление на малую родину было для меня единственно верным решением». После недолгого молчания: «Я не настолько глуп, чтобы не уметь оценить собственный талант. Ах, кто еще в состоянии соединять слова столь же непринужденно, как Келлер! У него нет ни одной лишней строчки. Все расставлено обстоятельно и продуманно, как и следует».

Роберт вновь захвачен красотой Бухберга, виноградники которого покоятся в ландшафте, как добродушный кит. Хайден и Вольфхальден приветствуют нас снежным блеском. В Райнеке в гостинице Hecht едим рагу из заячьих потрохов. К сожалению, без вина Buchberger, красное Neuenburger не годится. Роберт рассказывает, как Макс Слефогт, сидя за одним столом с ним, графом фон Калькройт и Бруно Кассирером, высмеивал его неудачи. Роберту просто необходимо прочитать Стендаля. Книги Роберта слишком скучны. «Что я мог ответить? Вот я и сидел во всей своей невезучести и соглашался с ним». Вскоре после: «Однажды Альбан Цоллингер, редактор Die Zeit, прислал мне экземпляр журнала, в котором была помещена его рецензия на Помощника. Но, по-видимому, он не подумал, что в том же номере был опубликован столь же громогласный гимн другому писателю, совершенно незначительному. Цоллингер этим намекал: "Не относитесь к Вальзеру слишком серьезно! Он недоносок. Есть и другие, не менее способные". Да, критики таковы. Словно властолюбивые удавы, они обвивают тела писателей, сдавливают и душат их, как и когда им заблагорассудится».

В Занкт Галлене ныряем в темный пивной подвал. Роберт говорит: «Странно, как пиво и сумрак уносят прочь любые тяготы». Прощаемся в дикой метели.

XXIV

17. июля 1946

Херизау — Хундвиль — Херизау

После ночных гроз наступает голубое утро с длинными, похожими на плывущих рыб облаками, которые гонит сухой теплый ветер. Ликующие школьники садятся в поезда и отправляются куда-то все вместе.

Роберт отклоняет мое предложение доехать до Урнэша и подняться на гору: «Давайте все же пешком!» Он указывает на зеленую вершину на юге. Мне она кажется бесконечно далекой. Но пусть будет так, как он хочет. Он развивает бешеную скорость. Брюки длинноваты; он объясняет, что это брюки его брата Карла. Вниз, в ущелье! Старая тропа, по правую руку трос и крутой спуск. Я предлагаю искупаться в реке, которая течет под нами, зеленая, как мох; также не стоит пренебрегать вторым завтраком. Роберт испуганно жестикулирует и ироническо-патетически декламирует: «Кто хочет победить, не отдыхает!» Итак, вверх, на другую сторону! Он карабкается на вершину как кошка. Затем мимо одиноких крестьянских садов, мимо душистых лугов, лес и снова лес...

Мы вступаем в долгую дискуссию на предложенную мной тему. Молодая привлекательная дочь супружеской пары, с которой я дружен, попала под влияние одного зловредного типа, и я иногда вижу девушку с ним в кафе. Мне рассказывают много нехорошего об этом жестоком и неопрятном юноше, который, поговаривают, обладает гипнотической силой. Якобы он злоупотребляет оной в отношениях с молодежью. Со мной делятся несколькими историями, а от меня хотят услышать, что он поит дочь моих друзей и поздней ночью таскает ее с собой по грязным трактирам. Должен ли я обратить внимание отца (мать больна и ее необходимо поберечь) на опасность, в которой находится его дочь, или лучше промолчать? Роберт тщательно обдумывает вопрос и живо интересуется деталями. Затем говорит:

— Дружески вам советую ничего не предпринимать. Вы только навлечете на себя неприятности. Вас могут заподозрить в сплетничестве, ревности и дешевом морализаторстве. Какое вам вообще дело до этой девушки! Эта любовь, даже если она кончится несчастливо, — школа жизни для наивного создания. Необходимо иметь веру в жизнь и в людей — такие моменты пробуждают в них добрые силы. Тот, кто упал, может и подняться... Нет, нет, я бы на вашем месте промолчал!

— Признаю: вмешательством я, вероятно, не добьюсь ничего, кроме неприятностей. Но речь не о моем душевном покое; речь о девушке, которая слишком хороша для этого подлеца. С моей точки зрения, дружеский долг требует, чтобы я рассказал об этом отцу.

— Никакого дружеского долга нет вообще. Существует только дружба, свободная и без обязательств. Зачем вам вмешиваться в дела, за которые ответственны лишь отец и мать?

— Я ощущаю это иначе. Если бы рядом со мной в бою пал мой друг, для меня было бы само собой разумеющимся позаботиться о нем.

— И очень зря. Вам нужно было бы заботиться лишь о победе, пробиться вперед и выиграть бой. Личное должно отступить перед высшей целью. Тот, кто хочет одержать победу, должен смириться с жертвами.

До самой возвышенности Роберт развивает свои своеобразные мысли на эту тему. Он рассказывает о красавице из Биля, которую случайно встретил в Цюрихе. Ее жизнь трагически оборвалась во время аборта. Но своим очарованием она осчастливила многих мужчин. Должны быть и такие жизни, которые развиваются окольными путями — с особыми судьбами. Следует принять непостижимость природы.