кивнули.

— Да, Ки Сан-сан.

— Теперь, Яркоглазая, о мече, ты уже знаешь, как его чистить. Как после свиньи. Но этим убили человека, это другое пятно, так что…

— Мне нужно его очистить, знаю. Вы так сказали.

Он кивнул, хмуро глядя на меч.

— И ты знаешь ритуалы для этого? Потому что я — нет. Я просто повар.

— Я… — я подумала об отце. О том, как он носил мечи к ручью над нашей деревней на Новый год. — Думаю… Да. Водопад?

— Ага, — Ки Сан почесал бороду снова. — Звучит правильно. Движущаяся вода точно пригодится.

— Рядом есть водопад?

Тоуми невинно улыбнулась, чего я еще от нее не видела.

— Есть водопад? — она шлепнула Эми по плечу. — Идем, покажем им!

14 — Отцы

Я очистила меч соломой, чтобы убрать засохшую кровь, а потом тряпкой в масле с запахом гвоздики, которое Аимару принёс мне с кухни.

Тоуми смотрела с жадным восторгом, а Аимару — так, будто я собиралась попросить его повторить действия. Эми задумалась.

Когда клинок снова засиял в свете утра, я убрала его в ножны и сунула ножны за пояс.

Ки Сан прогнал нас, сказав, что ему нужно было проверить, трогал ли кто-то мак.

Госпожа Чийомэ говорила со старшими женщинами. Генералы и их люди были заняты задачами.

Впервые с тех пор, как госпожа Чийомэ позвала меня слезть с сосны у дома моей семьи в Чистоте, мне разрешили уйти одной. Казалось, ветер сдул с меня паутину, а еще казалось, что я стояла голой. Я посмотрела на других.

— Идем, Мышка-чан, — рявкнула Тоуми. — Пойдем отсюда, — она и Эми взяли свои луки со стрелами из оружейной.

Мы прошли к задним вратам, и я увидела Маи, сидящую в тени на пороге Убежища, обвив руками колени. До этого я не жалела девушку. Я шепнула это Эми.

Она не ответила.

— Зачем ты пошел с нами, Лунный пирожок? — сказала Тоуми Аимару.

— Ки Сан сказал мне уйти. Я должен был находиться с ним, но теперь, видимо, мне стоит оставаться с вами.

Тоуми фыркнула без переживаний.

— Ты мог бы остаться и беспокоить Маи.

Аимару вяло улыбнулся.

— Вряд ли ей это понравится.

— Ага. Она может тебя убить. Но зато ты не докучал бы нам, — Тоуми издала смешок, звуча почти как разозленная свинья.

Аимару тоже рассмеялся.

Мы прошли в задние врата, попали в сады за Полной Луной. Птицы пели в деревьях, но пещера в скале проникла в мои мысли.

— Хватит его мучить, Тоуми, — сказала я. Тоуми снова рассмеялась, а я отметила. — У тебя хорошее настроение.

— Да, мужчины с мечами меня нервируют. Приятно уйти от них.

Аимару спросил:

— Девочка с мечом тебя не пугает?

Тоуми фыркнула.

— Не меч меня пугает, а мужчины. Я знаю, что Мышке-чан не хватит смелости убить меня.

Я вздохнула.

— Мой отец заставил меня пообещать… не вредить.

— О, точно, — рассмеялась Тоуми. — Что угодно, лишь бы спалось лучше.

— Я не сплю ночью, — буркнула я. Это вызвало снова фырканье у Тоуми, а не слова, и я повернулась к Эми. — О чем ты думаешь?

— Хм? — она хмурилась, но казалась рассеянной, словно размышляла о чем-то в другой части мира. Она взглянула на меня. — Я думала… о том, что госпожа Чийомэ сказала Такеде-саме.

— О сакэ?

— Нет, — сказала Эми. — О наших отцах.

— О…? Ох.

— Что о ваших отцах? — спросил Аимару, и я согласилась с Тоуми. Я была бы рада оставить его докучать Маи до взрыва.

Эми посмотрела мне в глаза впервые с тех пор, как госпожа Чийомэ сказала генералу и капитанам наши фамилии.

— Твой отец — причина, по которой умер мой отец.

В моем животе вдруг появились камни, которые заставляли нас носить Мицукэ и другие. Я мало знала о произошедшем годы назад, но это не было справедливым. И все же…

— Почему ты не сказала мне? — спросила она, голос был ровным, а лицо — без эмоций, кроме опущенных, как обычно, уголков рта.

— Я думала, ты знала.

— Знала что? — спросил Аимару.

Но Тоуми развернулась с хохотом.

— Ты не знала, Хмурая? Ха! Я знала. Знала, едва тебя встретила, Кано-мышка, едва Миэко сказала нам твое имя. Хотела убить тебя сразу же.

— Я помню, — прошептала я.

— Я тоже, — сказала Эми. Я хотела коснуться ее, но она подняла руку. — Я злюсь, Мурасаки. И не только на тебя. Больше — на твоего отца. И моего отца. И твоего, Тоуми. Но я все еще злюсь.

— П-прости, — я не знала, что еще сказать. Мы шли в тишине какое-то время. Мы были на тропе, по которой я не ходила, у основания скалы, она вела в спутанный лес на склоне холма западнее Полной Луны. Мы уже почти карабкались.

Аимару, что предсказуемо, нарушил тишину:

— Что случилось с вашими отцами?

Я посмотрела на девочек, но они не хотели говорить. Эми затерялась снова в мыслях, а Тоуми глядела вперед, вела нас по горе. Я вздохнула.

— Наши отцы… были самураями лорда Оды. Ода-сама отправил их на задание. Они отказались. Он предложил им выбор: самоубийство или жизнь с позором. Отцы Эми и Тоуми выбрали сеппуку, а мой отец — позор.

— О.

Мы шли, взбираясь вдоль ручья, который стекал по горе, белый и музыкальный, не вязался с нашим настроением.

— Я видела, как мой отец убил себя, — сказала Тоуми. Я видела только ее затылок, но не могла представить на ее лице радостное выражение.

— Прости.

— За что ты извиняешься, Мурасаки? — спросила Эми. — Не ты дала приказ, не ты отказалась его выполнять. Ты как мы.

— Но она росла с родителями, — прорычала Тоуми, и я была рада, что она не смотрела на меня. — Она выросла в доме.

— Мне жаль.

Тоуми повернулась, и я поразилась, увидев слезы на ее щеках.

— Не стоит. Я видела, как мой отец зарезал себя. Я видела, как самурай отрубил голову моего отца. Из-за этого я крепче, — она вытерла лицо рукавом. — Я выжила, и я не давала обещаний, в отличие от тебя, Мышка.

Я подавила желание коснуться ее.

— Когда отец умер, мы не знали, что случилось, только то, что его вызвал лорд Имагава, и что он не вернулся. Я всегда хотела бы знать точно, что случилось,