Дэвид Кудлер

Яркоглазая

(Время меча — 2)

Перевод: Kuromiya Ren

Пролог: Особенная

Меня зовут Кано Мурасаки, но все зовут меня Рисуко. Белка.

Все, кроме Ки Сана, повара-корейца. Он зовет меня Яркоглазой.

Он говорит, что не может запомнить японские прозвища. Но разве Яркоглазую запомнить проще, чем Рисуко?

Когда госпожа Чийомэ привела меня, Эми и Тоуми в ее поместье, Полную Луну, она сказала нам, что в ее силе дать нам то, что мы и не знали, что хотели.

Мы не знаем, что это.

Но мы знаем, что в Полной Луне нас учат быть куноичи.

Шпионами.

Телохранителями.

Убийцами.

И Ки Сан научил нас готовить, и мы научились танцевать и играть музыку, помогать в ритуалах, как жрицы храма, мико, с наставлениями старших женщин.

Куноичи.

«Особый вид женщин», — говорит госпожа Чийомэ.

Я не знаю, особенная ли я. Я просто люблю лазать по деревьям.

1 — Поднимающаяся волна

Провинция Тёмного письма, Земля Восходящего Солнца, месяц Гортензий Второго года правления Генки

(провинция Шинано, Япония, весна 1571)

Я должна была взять нож, который мне протянула Миэко рукоятью к моей ладони.

Должна была. Но не могла.

— Рисуко, — прошептала Миэко, глядя мне в глаза. Я ощущала взгляды остальных девушек и женщин Полной Луны, холодных, как белый снег, даже весенним утром с ясным небом.

Я взглянула на свинью, которая билась в веревках, визжа.

Мы были возле кухни Полной Луны, рядом с колодцем. Свинья извивалась, но ее ноги были привязаны к четырем тяжелым столбикам, которые Эми, Тоуми и я вколотили в вытоптанную землю с гравием.

Меня останавливало, не давало взять длинный узкий клинок из руки Миэко-сан не то, что свинья была в ужасе. Ее вопли заставляли все внутри сжиматься, но я уже убивала зверей для кухни Полной Луны — куриц, зайцев, даже козу.

Но этот зверь был в потрепанной броне самурая и со шлемом на голове. И я могла думать лишь…

Долгой снежной зимой Миэко и другие куноичи использовали эту броню, чтобы научить нас ее слабым местам — показать нам, где даже вооруженный воин был уязвимым. Мы вонзали ножи в подмышки или между пластинами спереди и сзади, и это не казалось реальным, броня была на соломенной кукле, как на чучеле, которое ставили у рисовых полей, чтобы отгонять птиц.

Но кричащая и вырывающаяся свинья была настоящей. Она почти выглядела как человек. Почти выглядела как самурай. Как…

Я опустила взгляд и покачала головой.

— Я не могу, — почти беззвучно сказала я.

Миэко начала говорить, но покачала головой и протянула нож рукоятью к Эми, которая нахмурилась, но взяла его.

Я побежала.

* * *

Я все еще бежала — мимо нашего общежития, мимо белой стены Главного зала, когда врезалась в лейтенанта Масугу. Точнее, в его большого черного коня Иназуму.

— Решила полазать по деревьям, Мурасаки? — лейтенант вел Иназуму за поводья.

Я взглянула на него и покачала головой.

— Я не видел, чтобы ты лазала, с… давно, — его глаза были маленькими тревожными полумесяцами под шлемом.

Я моргнула.

— Вы уезжаете, Масугу-сан? — Иназума нес сумку с припасами, и Масугу был в полной броне — не в обычной сияющей черной броне с четырьмя бриллиантами Такеда на груди, а в потрепанной коричневой броне с белым диском Мочизуки, Полной Луны.

Он был одет почти так же, как свинья.

Я уже не слышала визг.

Лейтенант кивнул.

— Пора ехать.

— Вы не дождетесь возвращения госпожи Чийомэ?

Он покачал головой.

— Она знала, что мне нужно будет уехать, как только пути на запад будут чистыми. Она не удивится.

Я обвила себя руками.

— Я… мы будем скучать по вам.

«Миэко-сан будет скучать больше всех», — подумала я, но такое лучше было не говорить.

— Я должен добраться за месяц до столицы, доставить… письмо, которое ты мне вернула, и приехать сюда. Время быстро пролетит.

Я пожала плечами. Письмо. Боевая карта, где была показана общая атака Такеда-Матсудаира на отряды лорда Ода в столице, подписанная гербом Матсудаира из трех листьев дикого имбиря. Письмо, из-за которого беловолосая Фуюдори пыталась убить нас в ночь…

Масугу улыбнулся и похлопал меня по руке. Его конь нетерпеливо заржал.

— Иназума хочет побегать.

Я кивнула.

— А у тебя разве нет уроков? Ты не должна быть с остальными?

Мне стало не по себе, но я смотрела на него.

— Вы знали, что если я направлю очень острый клинок под ваш шлем сзади, я смогу кончиком проникнуть под ваш череп и разрезать ваш позвоночник?

Лицо Масугу застыло.

— Миэко-сэнсей учила нас делать это. На свинье в броне.

— Это… должно быть очень эффективно.

— Я не смогла это сделать.

— Нет, — он вздохнул. — Ты здесь не просто так, Мурасаки-сан. Я не знаю, почему Чийомэ-сама привела тебя в Полную Луну. Я не знаю, почему боги привели тебя, Эми и Тоуми сюда, но причина есть, — он сжал мое плечо. — Учись тому, что вам показывают Миэко и остальные.

Я растерянно умоляла:

— Я не хочу быть убийцей.

— Нет, — он снова вздохнул, а потом похлопал по мечам, торчащим из сумки на спине Иназумы. — Я тоже. Но я — воин Такеда. Это мой долг. Мы живем в опасные времена. Если мы не будем биться для защиты наших провинций и нашего народа, сколько еще умрет? — его печальная улыбка напомнила мне улыбку, которую часто дарила мне Миэко. — Ты — дева-самурай, Кано Мурасаки, дочь воина. У тебя тоже есть долг.

Теперь он вызвал у меня слезы.

— Я н-не самурай. Лорд Ода лишил мою с-семью чести, — я подумала о моем отце, идущем к замку Имагава. Идущем к смерти. «Не вреди».

— Но твой долг остается. Если я что и знаю о твоем отце — или его дочери — то это то, что ни одна сила на этой земле не отнимет долг, — он сжал мое плечо снова и убрал слезы с моих щек пальцем в перчатке. — А пока, Мурасаки, почему бы тебе не забыть ненадолго о ножах, самураях и долге? Полазай, — он кивнул на дерево.

Я кивнула и улыбнулась ему, хотя это было последним, что я хотела делать.

— Спасибо, Масугу-сан. Возвращайтесь поскорее.

— Как только смогу, Мурасаки-сан, — он стал