— Тогда в чем проблема, кто преследует Лапина, если не люди Красовского?

— Так, Женечка, это сейчас Красовский не готов к бою, а завтра кто его знает, кинется в бой и одержит победу. Он человек далеко не бедный, в состоянии вложить большие деньги в работу, потому как знает: наш тарасовский завод легко компенсирует его затраты и очень скоро начнет приносить реальную прибыль. Большую прибыль. Ты понимаешь это? — Масленников перегнулся через рабочий стол и посмотрел на меня как на потенциального избирателя, многозначительно подняв указательный палец.

— Это я понимаю. Только ты огородами не ходи, дело говори. Я задала конкретный вопрос: кто, если не Красовский? И я хочу услышать ответ на свой вопрос.

Масленников вернулся обратно в свое рабочее кресло и несколько разочарованно посмотрел на меня:

— Евгения Максимовна, если я просто назову вам имя человека, которому не нравится директорство Лапина, вам это ни о чем не скажет, поверьте мне. Но я хочу, чтобы вы поняли, что именно произошло и почему над головой вашего клиента собрались грозовые тучи. Уверяю вас, когда вы узнаете истинную причину, вы немедленно побежите к господину Лапину и откажетесь сотрудничать с ним, потому что он недостоин вашего внимания и риск ваш не оправдан, он не стоит этого. — Масленников наградил меня взглядом, полным сочувствия и в то же время восхищения. Ну, артист.

— Слушай, Шурка, я начинаю понимать твою страсть к политике, ты просто прирожденный оратор. А где, как не в политике, можно воспользоваться даром красноречия. Только я тебе не Дума, со мной можно попроще разговаривать и поэнергичнее. А то мы так до ночи тут сидеть будем.

— Ладно, раз тебе так не терпится, слушай. — Он не просто обиделся, он немного разозлился. Как же, не оценили его сочувственные речи. Александр Петрович встал из-за стола, сложил руки за спиной и стал монотонно расхаживать по кабинету. — Тарасовский завод строили два компаньона — торговый дом Лапина и Черкасский завод плитки. Каждый компаньон должен был в определенный срок вносить деньги на продолжение строительства.

— Это я уже слышала, ближе к делу, — подгоняла я оратора.

— Ну, хорошо. — Он начал нервничать. — Лапин оказался хитрее своего компаньона, который опрометчиво понадеялся на дружбу. Он всегда вовремя вносил плату, чтоб у него был козырь на руках, мол, он ни разу не нарушил условия договора, в отличие от своего черкасского компаньона. А где, скажи мне на милость, Лапин мог доставать такие большие деньги, да еще к сроку? — Наконец-то Масленников ощутил свое превосходство. Глаза его блестели от азарта, он с нетерпением ждал моего ответа и дождался.

— Не знаю, а где?

— Вот! — Масленников во второй раз продемонстрировал мне свой указательный палец. — В этом-то все дело. — Он облокотился на подоконник и расплылся в улыбке. — Чаю хочешь?

— Нет.

— Кофе? — Минута его превосходства подходила к концу, а так хотелось подольше быть в роли могущественного и осведомленного депутата. Он искусственно затягивал время.

— Ничего я не хочу. — Я начала сердиться.

И тут в наш диалог вмешалась секретарша Масленникова, через громкую связь она сообщила:

— Александр Петрович, к вам посетители.

— Пусть подождут минутку, — ответил депутат и плюхнулся в свое рабочее кресло.

— Почему только минутку? — удивилась я. — Ты собираешься объяснить в течение минуты мне все, а потом проводить?

— Нет, Женька, — он хитро улыбнулся и игриво подмигнул мне. — Это не я буду объяснять тебе.

Я насторожилась и незаметно повернула кольцо на пальце, так, чтоб заостренная сторона оказалась снаружи, это на тот случай, если придется применить силу.

— А кто будет?

— Илья Борисович. — Масленников рассмеялся.

Теперь-то мне стало ясно, почему Александр Петрович так искусно тянул время. Он ждал появления Мазепы и дождался наконец-то.

В этот момент дверь открылась, и в кабинет депутата вошли трое. Первым и был знаменитый Мазепа. Позади него еще двое, практически братья-близнецы, ростом под два метра, с короткой, под ежик, стрижкой. Илья Борисович, как раскормленная обезьянка в костюме, направился в мою сторону. Возле меня он застыл, скептически оглядел с ног до головы и спросил Масленникова:

— Это она?

— Она, — с готовностью ответил Шурка Масло.

Я смотрела на нового посетителя снизу вверх.

— Александр Петрович сказал, что вы можете мне поведать интересное, — начала я.

— Ишь ты, какая прыткая, — оценил меня Мазепа, переводя взгляд на депутата. — Что ты ей уже наговорил?

— Так, по мелочи, про черкасский завод, про Красовского рассказал.

— Ничего себе, по мелочи, — наконец-то Мазепа сел на стул и вопросительно посмотрел на меня. — Разве ты не телохранитель? По-моему, телохранитель должен день и ночь таскаться за своим клиентом, а не совать, как ты, свой нос в дела взрослых дядей. — Он противно заржал. — Вон ребята у меня какие бравые, хочешь познакомлю, они вмиг научат тебя как, работать. — Шутка показалась Мазепе просто уморительной, мне же, напротив — примитивной. — Где ты прячешь Лапина? — Улыбка вмиг слетела с его губ, он стал сверлить меня тяжелым взглядом, ожидая ответа.

— Александр Петрович уверяет, что, как только я узнаю все подробности дела, сама откажусь от своего клиента. Так, может, вы мне сначала расскажете, в чем там дело, а потом я подумаю, следует ли отдавать вам Лапина? — ответила я совершенно невозмутимо.

— Она всегда такая деловая? — Этот вопрос Мазепы снова был адресован Масленникову.

— Всегда, — быстро ответил тот.

— Ну, раз ты ей столько всего наобещал, пока меня не было, тогда, может, сам и расскажешь, в чем провинился ее клиент.

— Конечно. — Шурке Масло снова дали право голоса, он сразу оживился и продолжил свое повествование: — У Лапина хватало собственных денег всего на два-три крупных взноса. Сначала он рассчитывал, что сумеет собрать деньги в своем торговом доме, но строительство нового завода отнимало столько сил и времени, что торговля ушла на второй план. В результате прибыль с продаж упала, нужную сумму набрать он не мог. А ведь цель была так близка и так заманчива. Лапину не оставалось ничего другого, его мог спасти только большой кредит…

Пока я слушала речи депутата и смотрела на его сияющую физиономию, Мазепа, который все еще сидел напротив меня, с интересом разглядывал мои ноги, периодически отвлекаясь на своих телохранителей — двухметровых близнецов, предлагая и им оценить мой вызывающе откровенный вид.

— Так вот, — продолжал тем временем громкоголосый Масленников, — в Тарасове брать кредит он не хотел. Боялся, что потом ему никто не даст возможности завладеть заводом целиком, начнут требовать в качестве оплаты долга акции нового завода, а этого он очень не хотел. Поэтому пошел с протянутой рукой в Москву и получил необходимую сумму.