семья, у Владика уже есть папа. Что будет, если Соболев бесцеремонно вторгнется в маленький мир ребенка? Что будет, если сказать Владику, что его папа — это не его папа?

Я не могу не думать обо всем этом. Сохранение привычного мира, привычного образа жизни сына для меня на первом месте. И если для этого, я должна сказать такие жестокие слова Диме, я скажу их.

Соболев не отвечает, лишь замечаю, как тяжело сглатывает. Затем он, не произнося ни слова, разворачивается и медленно уходит по направлению к своей машине.

Облегченно выдыхаю. Пускай он обижается, пускай он снова уходит навсегда и не появляется в моей жизни еще семь лет. Один раз я уже пережила эту боль. Переживу и второй. Главное, что Владик будет жить в своем привычном мире с одним любимым папой.

Я делаю несколько шагов, выхватываю взглядом сына, который совсем рядом, и в полной уверенности, что Соболев уже далеко, прохожу в калитку. Владик замечает меня.

— Мама! — радостно кричит и бросается ко мне.

Я опускаюсь на корточки и ловлю ребенка в объятия. Почему-то мне ужасно сильно хочется разрыдаться прямо сейчас в его детскую курточку.

— Мама, ты меня сейчас раздавишь, — смеется.

Я слегка ослабеваю хватку, но продолжаю крепко обнимать сына, наверное, еще с минуту. Затем поднимаю Владика на руки. Сын смотрит на меня и улыбается во весь рот. А у меня все-таки побежали слезы по щекам. Вчера у Владика начал шататься первый зуб. Не успела оглянуться, как совсем скоро сын уже пойдет в школу.

Неожиданно взгляд ребенка перемещается с моего лица за плечо.

— Привет, — ровно над моим ухом звучит голос Соболева, и внутри все обмирает.

— Здрасьте, — настороженно отвечает ему Владик.

Сердце грохается в пятки и там разбивается на тысячи мелких осколков. Я резко оборачиваюсь к Диме. Нет, он не уехал, как я надеялась. Он тут, стоит рядом и смотрит, не мигая, на нашего ребенка.

Мне становится дурно. То, чего я так боялась, произошло. Отец и сын встретились…

Глава 19.

Дима Соболев

Смотрю на ребенка, будто завороженный. Несмотря ни на что, так до конца и не мог поверить, что Соня родила. Две части меня метались: одна кричала о том, что Софья не лжет, а вторая — что выдумала это специально назло мне.

И вот я стою и гляжу на него. Ее сына. На мальчике темно-синяя куртка, черная шапка, джинсы и серые ботинки. Глаза — темно-карие. Волосы — не знаю, их скрывает шапка. Изучаю каждый сантиметр лица мальчика на предмет сходства с Соней. Хотя я слышал, как он побежал к ней с криком: «Мама!». Но мне все равно нужно убедиться, что это действительно ее сын. Сейчас, когда Соня держит мальчика на руках, и его лицо на уровне ее лица, это удобно.

Глаза не Сонины. А вот все остальное… Скулы, нос, подбородок… Это словно удар под дых, вышибающий весь воздух из легких, — осознавать, что у Сони действительно есть сын. Возможно, если бы я увидел мальчика без Софьи, то не подумал бы, что они похожи. Но когда они вот так рядом, сомнений нет. Очевидно, что это мать и сын.

И от того становится невыносимо больно…

— Мам? — ребенок переводит испуганный взгляд с меня на бледную, как простыня, Соню.

— Владик, беги к воспитательнице, скажи, что я за тобой пришла.

Соня опускает мальчика на землю и тот послушно убегает к стоящей в нескольких метрах женщине.

— Что ты здесь делаешь? — зло цедит.

— Извини, я не смог удержаться. Хотел лично убедиться, что у тебя есть ребенок.

— Ты думал, я лгу? — ухмыляется.

— Нет, но все же мне сложно было осознавать, что ты действительно родила.

Соня все еще бледная, губы синие. Сколько, она говорила, ребенку лет? Четыре? Перевожу взор обратно на мальчика. Он уже возле воспитательницы, указывает рукой в нашу сторону. Соня поворачивается и машет женщине рукой. Та, кивнув, отпускает мальчика.

Черт его знает, как выглядят дети в четыре года. Бегают уже? Разговаривают? Вдруг понимаю, что никогда раньше не задумывался о детях и совершенно ничего о них не знаю. Во сколько ходить начинают? Во сколько произносят первые слова? Сонин сын говорит очень бойко и бегает быстро. Наверное, так и должно быть в четыре года?

Мальчик торопится обратно к нам.

— Мам, воспитательница увидела тебя и разрешила уходить, — обнимает Соню за ноги, а сам поднимает голову на меня.

Теперь пытаюсь отыскать в мальчике свои черты. Ну а вдруг? Глаза карие, как у меня. На этом все. Пытаюсь еще что-то свое найти в его лице, но снова вижу лишь Соню. А через несколько секунд попытки отыскать в мальчике сходство с собой рушатся об осознание того, что Софья не могла от меня забеременеть.

У нас был секс только в Питере. Мы пользовались презервативами, а если занимались сексом без них, то я не кончал в Соню. Я бы никогда не сделал это умышленно. Во-первых, ребенок должен быть желанным для обоих. Во-вторых, тогда в 18 лет, только окончив школу, мы совершенно не были готовы к детям.

Говорят, девушка может залететь, даже если в нее не кончать. Но это настолько мизерные ничтожные шансы, что нет смысла надеяться. Нет, это не может быть мой сын, с горечью осознаю, и так невыносимо больно становится, что выть хочется.

Возникает неловкое молчание. Ребенок переводит недоуменный взгляд с меня на Соню и обратно. Софья в свою очередь растерянно молчит, лишь прижимая ребенка рукой к своим ногам.

Опускаюсь на корточки перед мальчиком и улыбаюсь ему.

— Привет, меня Дима зовут. Мы с твоей мамой давние знакомые.

— А я Влад, — осторожно говорит и протягивает мне ручку.

Ого, он уже умеет здороваться за руку! Хохотнув, жму маленькую ладошку.

— Как твои дела, Влад?

— Хорошо, — все еще настороженно меня рассматривает. — Мам, — поднимает голову вверх. — А мы пойдём домой? Там скоро «Черепашки Ниндзя» начнутся.

— Да, конечно, — Соня будто отмирает. Все еще бледная, перепуганная. — Нам пора домой.

Последнюю фразу говорит, обращаясь ко мне.

— Я вас провожу, — заявляю безальтернативно.

Сам не понимаю, зачем мне это нужно. Но просто хочу. Ведь это последний раз, когда вижу Соню. Я не собираюсь разбивать ее семью, вмешиваться в отношения с