Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я прижимаю мою жену к кровати, моя жена, как же хорошо это звучит… Моё тело давит на неё тяжёлым, гнетущим грузом. Её аромат наполняет мои чувства — сладкий, пьянящий и совершенно сводящий с ума. Каждая клеточка моего существа кричит о разрядке, о доминировании, о том, чтобы заявить права на свою избранницу.
Её широко распахнутые от страха и возбуждения глаза встречаются с моими. Я упиваюсь её реакцией, наслаждаясь тем, как она дрожит подо мной. Это то, чего я жажду — полное подчинение, безоговорочная капитуляция.
— Почему ты беспокоишься о своём муже? — рычу я низким, угрожающим голосом.
— Теперь он ничего для тебя не значит.
— Только я имею значение.
Я наклоняюсь, мои губы касаются мочки её уха, и я шепчу:
— Ты принадлежишь мне.
— Тело, душа и всё, что между ними.
— Никогда не забывай об этом.
Когда я впиваюсь в ее губы страстным поцелуем, я изливаю в него весь свой сдерживаемый голод и разочарование. Мой язык проникает в её рот, переплетаясь с её языком в первобытном танце доминирования и желания.
Она охотно отвечает, её язык сражается с моим, когда она обвивает руками мою шею и притягивает меня ближе. Ощущение ее мягких изгибов, прижатых к моему твердому, мускулистому телу, только разжигает мою похоть.
Прерывая поцелуй, я провожу губами по линии ее подбородка, покусывая и посасывая нежную кожу.
— Скажи мне, что ты моя, — требую я хриплым от желания голосом.
— Скажи это, и я доставлю тебе удовольствие, которого ты жаждешь.
Моя рука скользит вниз, пальцы погружаются в теплые, скользкие складочки ее лона.
Волна собственнической ярости пронзает меня, когда я понимаю, что она по-прежнему считает меня своим слабым бывшим мужем, а не могущественным демоном, которым я являюсь. Эта мысль ранит мою гордость, и я невольно выпускаю когти, впиваясь ими в простыни рядом с ней.
Почему я должен терпеть такое неуважение? Теперь она моя, отмеченная моей меткой и связанная со мной навеки. И всё же то, как она говорит, когда она упоминает своего покойного супруга, — всё это как будто я для неё лишь временное неудобство.
— Нет, — шиплю я, и мой голос сочится ядом.
— Ты больше не будешь думать о нём как о своём муже.
— Он мёртв, а я твой муж, твоя вселенная.
Мои пальцы погружаются глубже в её лоно, поглаживая чувствительную плоть нарочито медленно.
Мысль о том, что она сравнивает меня со своим жалким человеческим мужем, вызывает волну демонической ярости, прокатывающуюся по моим венам. Как она смеет приравнивать простого смертного к существу, обладающему моей силой и могуществом?
Я захватываю её губы в жгучем поцелуе, вкладывая в страстный натиск всю свою превосходную мощь. Мой язык доминирует над её языком, заявляя о своём превосходстве в молчаливом утверждении власти.
Прерывая поцелуй, я провожу губами по её подбородку, покусывая и посасывая нежную кожу, пока она не начинает задыхаться.
— Я демон, — рычу я ей на ухо.
— Существо из тьмы и тени, намного превосходящее всё, на что мог бы надеяться твой человек.
Мои руки блуждают по её телу, лаская и заявляя права на каждый сантиметр.
Несмотря на слабые ее попытки заговорить, слова теряются в ревущем шуме моего гнева. Всё, на чём я могу сосредоточиться, — это жгучее желание утвердить своё господство, заставить её понять, насколько сильно я ею владею. Насколько сильно она нужна мне…
Мой гнев не утихает, подпитываемый осознанием того, что она всё ещё может испытывать привязанность к своему покойному мужу. С рычанием я возобновляю свои безжалостные атаки на её шею, покрывая её фарфоровую кожу горячими поцелуями и нежными укусами. Мои зубы касаются её пульсирующей точки, вызывая дрожь во всём её дрожащем теле.
— Теперь ты принадлежишь мне, моя дорогая жена, — шепчу я ей на ухо, и от моего горячего дыхания по её спине пробегает восхитительное покалывание.
— Забудь прошлое, забудь всех, кроме меня.
— Позволь мне поглотить тебя, тело и душу, пока не останется места ни для чего другого.
Мысль о том, что она может тосковать по своему покойному мужу, даже испытывать к нему любовь, терзает меня изнутри, как гноящаяся рана. Это иррационально, нелогично — теперь она моя, отмечена моим знаком и связана со мной навеки. И всё же эта мысль не даёт мне покоя, отказываясь покидать мой разум.
— Почему меня это должно волновать? — бормочу я себе под нос, хотя мои действия противоречат моим словам.
Моя хватка на ней усиливается, пальцы впиваются в податливую плоть ее бедер, когда я прижимаюсь к ней всей своей твердостью.
Но даже когда я утверждаю свое превосходство, во мне шевелится укол ревности, незнакомая эмоция, которую я никогда раньше не испытывал. Это горький привкус, который я предпочел бы не признавать, но он остается, постоянная заноза у меня в боку.
В этом незнакомом теле я вынужден столкнуться с эмоциями, которых никогда раньше не испытывал. Эта смертная форма, так чутко реагирующая на ощущения и желания, заставляет меня остро осознавать бушующие внутри меня страсти.
Ревность, собственничество, тоска — они кружатся в водовороте неопределённости, угрожая поглотить меня. Я всегда был логичным, хладнокровным, но эти чувства так же чужды мне, как и сильны.
Прижимая ее к себе, я чувствую тепло её тела, мягкость кожи, учащённое биение сердца. Это опьяняет, эта новообретённая уязвимость, и я одновременно боюсь и жажду её.
— Я не понимаю… — признаюсь я едва слышным шёпотом.
Во мне бушуют противоречивые эмоции, буря тёмных желаний и несвойственной мне нежности. Стремление доминировать, заявлять права и обладать борется со странной, необъяснимой потребностью защищать и оберегать.
Когда я смотрю в ее глаза, меня поражает их глубина, их уязвимость. В этот момент мысль о том, чтобы причинить ей боль, даже для того, чтобы утвердить свою власть, становится мне совершенно отвратительной.
Как будто… — я думаю, пытаясь сформулировать это странное ощущение. Если бы я причинил ей вред, это было бы всё равно что вырезать кусок из моей собственной души. Я бы этого не вынес.
Я притягиваю ее ближе, мои руки с новообретённой нежностью скользят по её изгибам. Тепло её тела проникает в моё, успокаивая бурные эмоции, которые угрожают поглотить меня.
Возможно, размышляю я, эти чувства — результат моего нового существования. Сердце смертного бьётся в моей груди, затуманивая мой рассудок сентиментальностью.
Я приподнимаю её подбородок, заставляя посмотреть мне в глаза. Или, может быть, просто может быть, в том, чтобы
