У левого бедра Виры висели три мотка пеньковой веревки, а к поясу справа крепился увесистый кожаный кошель – папирийские пращи и мешочек свинцовых шариков-пуль. Бершад ни разу не видел, как вдовы обращаются с пращой, зато слышал много рассказов.

Обычной пращой и галькой пастухи сбивали волка за сотню шагов, но это требовало большого умения. Папирийская праща была куда более действенной.

Сотни лет назад на одном из островов Папирийского архипелага обитал род отважных воительниц, хранивших в тайне свои боевые искусства. Много позже потомки воительниц стали телохранительницами королевского семейства Папирии. Праща из пеньковой веревки значительно увеличивала дальность и скорость полета метательного снаряда и по своим боевым качествам превосходила даже баларский длинный лук. Снаряды – литые свинцовые шарики – с легкостью пробивали стальные шлемы и кольчужное полотно. Пращницы могли расправиться с конным отрядом, прежде чем всадники успевали нацелить в них пики.

– Рад встрече, – кивнул ей Бершад, зная, что ее умения сослужат им добрую службу на Вепревом хребте.

Тип, прикованный к подпорке, тихонько лязгнул цепью. Его, грязного и тощего, как будто недавно вытащили из канавы.

– Значит, вы тут все знакомы между собой, – сказал он, выговаривая слова на баларский манер. – Позвольте представиться. Меня зовут Фельгор. Просто Фельгор, ни кличек, ни титулов. – Он сощурил глаза, поглядел за спину Бершаду: – А ты кто?

– Роуэн.

– Ха. А что ты делаешь?

Роуэн пожал плечами:

– Бывает, кашеварю, а бывает, что и дерусь.

Фельгор повернулся к Бершаду:

– А драк будет много?

– Если вдруг обойдется без драк, то, значит, моя жизнь радикально переменилась, – сказал Бершад.

– Хреново, – вздохнул Фельгор. – Драться я не мастак.

Бершад окинул взглядом пленника в оковах. Эшлин предупреждала, что верить ему нельзя, но не объяснила почему. Бершада это заинтересовало.

– А в чем ты мастак? – спросил он.

– Да во всяком разном. Если коротко, то я мастак влезать куда не просят и прибирать к рукам, что плохо лежит.

– Значит, ты вор.

– Точно как суд постановил. В буквальном смысле слова. Несколько часов назад я находился в каземате Незатопимой Гавани.

– Оно и видно, – проворчал Роуэн.

– Он нам нужен, – сказала Вира, заметив отвращение Роуэна.

– Зачем? – спросил Роуэн.

– Затем, что в Бурз-аль-дуне сложно пройти даже пару кварталов по улице, – пояснил Фельгор. – А уж похитить принцессу из дворца и вовсе безнадежная затея. Но у меня богатый опыт проворачивать безнадежные предприятия.

Бершад повернулся к Вире:

– А вдруг он нас предаст, как только мы доберемся до Баларии?

– Мы обсудили такую возможность, – сказала Вира, – и пришли к выводу, что в его же интересах вести себя примерно.

– Это почему же? – спросил Бершад.

– Мои соотечественники отчего-то питают ко мне неприязнь. – Фельгор растянул в улыбке пересохший от жажды рот, сверкнул очень мелкими зубами. – Меня приговорили к смерти в Баларии, Галамаре и Листирии. А теперь еще и в Альмире. Но обещают помиловать, вот как и тебя, если мы выполним наше задание. По-моему, очень выгодная сделка, а то ходить под смертным приговором как-то несподручно.

– Вдобавок, если он попытается сбежать, я ему ноги обрублю, – пообещала Вира.

– Ага, – поморщился Фельгор.

Бершад оглядел каюту. С такими спутниками он ни за что не отправился бы на опасное задание. Но выбора у него не было.

– Нашего осла укачивает, – сказал он. – Пойду-ка я за ним поухаживаю.

Он начал подниматься по трапу, но остановился на третьей ступеньке. Спутников не выбирают, а вот жить бок о бок с ними все равно придется.

– В общем, мы с вами все вместе в одно дерьмо вляпались. Накормите Фельгора и дайте ему воды, а то он до Вепрева хребта не дотянет.

Альмира, замок Мальграв

Эшлин завтракала на веранде с видом на Море Душ. Над волнами на горизонте парил дракон, волоча по воде загнутый крючком длинный хвост. Нага-душеброд. Судя по размерам, женская особь. Душеброды были редкими гостями на Атласском побережье. Забыв о завтраке, Эшлин внимательно следила за драконом. Вот нага дернула хвостом, выцепила из воды огромного марлина и метко забросила его прямо в пасть. Восьмилетней девочкой Эшлин впервые в жизни увидела, как душеброды ловят рыбу, и немедленно решила сходить с Хайден на рыбный рынок, чтобы обмерить и взвесить марлина, а на основании полученных данных рассчитать размеры и вес дракона.

Эшлин коснулась полупрозрачной нити на запястье. Сайлас верно заподозрил, что это не просто украшение. Эшлин рассказала бы ему всю правду, но не хотела преждевременно раскрывать свой замысел. Она посвятила свою жизнь изучению загадок природы и выявлению связей между драконами и людьми и обычно не стремилась держать свои открытия в тайне, особенно от Сайласа, однако же сейчас это было жизненно необходимо для защиты будущего Альмиры.

Утром отец призвал к себе Эшлин и Элдена Греалора. Позавтракав, Эшлин в сопровождении Хайден отправилась в тронный зал башни Короля, где уже восседал Гертцог, кутаясь в огромную медвежью шубу, хотя утро выдалось теплым и солнечным. У стен зала замерли гвардейцы Мальграва.

Как только Эшлин заняла свое место рядом с отцом, он кивнул стражам у двери, и в залу вошел Элден Греалор.

– Мой государь! – Элден опустился на колено перед троном, склонил тяжелую голову с редеющей седой шевелюрой, откинутой с выпуклого лба; в длинные тонкие косицы было вплетено множество медвежьих когтей, а с пояса свисал тотемный кошель, набитый украшениями для глиняных божков. – Ах, принцесса Эшлин! Как я рад тебя видеть. Даже солнце меркнет в сиянии твоей красоты.

Эшлин благосклонно улыбнулась, хорошо помня, что альмирские вельможи не уделяли ей никакого внимания, когда она была не первой, а всего лишь третьей среди наследников престола. Мужчинам всегда недоставало воображения, и они не могли представить себе, что будущее может разительно отличаться от настоящего.

Когда Леона Бершада казнили, а Сайласа отправили в изгнание, Гертцог, желая уничтожить всякую память о роде Бершадов, объявил Заповедный Дол и всю провинцию Дайновая пуща главным призом рыцарского турнира. Победителем стал Элден Греалор – мелкопоместный обнищавший барон без особой власти. С тех пор они с королем стали лучшими друзьями и верными союзниками.

А Элден Греалор разбогател.

Джунгли Дайновой пущи раскинулись на плодороднейших землях; среди лесов лишь изредка встречались укрепленные селения. Бесчисленные поколения Бершадов почитали лес и никогда не занимались вырубкой. Дайновая пуща оставалась единственным непочатым источником древесины во всей Терре. Как только Элден Греалор заполучил эти владения, то немедленно выстроил десятки лесопилок и начал валить лес. Покамест Греалорам было далеко до богатых и знатных королевских сановников, веками облагавших своих подданных непомерными налогами, но с каждым годом состояние владельцев Дайновой пущи неуклонно увеличивалось. Равно как и число воинов Греалора в медвежьих масках – символе верности роду.