Еще ходили слухи, будто старуха, потерявшая мужа во время войны с Риттером фон Визмаром, происходит из того самого Первого Поколения. Значит, я непременно найду с ней общий язык, все люди, родившиеся на Земле, в своем роде члены одной семьи…

* * *

Ожидаемая ночевка в теплом уютном доме госпожи Евы Блавской не состоялась. За отсутствием такового.

Поселок Бердыч находился на отшибе – двадцать с лишним миль от дороги, больше восьмидесяти от Скочува, ближайшего города, управляемого наместником князя. Удивительное дело, но единственным человеком благородной крови тут была лишь пани Блавская, управлявшая маленькой лесной империей, составлявшейся из нескольких деревень лесорубов, населенных только простецами. Семь тысяч клонов на единственную госпожу.

Кажется невероятным? Оставьте, Меркуриум знаменит и не такими рекордами – «корректированная разумность» простецов позволяла одному дворянину безраздельно властвовать над десятками тысяч преданных господину подданных. Не каждый благородный мог себе такое позволить, но люди богатые, прочно занявшие нишу в экономике планеты или отдельного государства, – вполне.

Триста пятьдесят простецов обеспечивают бесперебойное функционирование центральной конторы мадам Блавской – самого Бердыча. Помните, что я говорил про обучаемость клонов? Достаточно отобрать из нескольких детишек наиболее способных, дать им соответствующее образование, и вот пожалуйста – у вас есть счетоводы, бухгалтеры, приказчики. Самые талантливые назначаются старостами, надзирающими за лесорубами и плотогонами. Они же трудятся в городах ниже по течению Римавы – продают лес. Деньги стекаются в моравские банки, которые в свою очередь контролируют правильность исполнения приказов госпожи.

Идеальная экономическая схема – вся прибавочная стоимость уходит пани Еве, клоны трудятся бесплатно. Надо отдать должное хозяйке, ее простецы живут сытно и благополучно, пани Блавская исправно закупает продовольствие у соседей (среди ее простецов сельским хозяйством занимались только женщины и дети, неспособные к тяжелой работе на обширных лесоповалах), не стремится к сверхприбылям, чрезмерно утруждая своих работников, и чтит Церковь – во владениях Блавской трудятся по пять андроидов-монахов на тысячу человек.

Сама госпожа жила уединенно, после смерти мужа, убитого при штурме Морского замка Визмаров, появлялась в столице княжества только на государственные торжества и казалась дамой, целиком и полностью увлеченной тем, что на Земле именовалось «бизнесом». Еще один показательный слушок: в замке светлейшего болтали о постоянной связи пани Евы с «северным» простецом, то есть с клоном этнического типа «Норд». Выходит, Злая Клара не является исключением, но одно дело трактирщица, спутавшаяся с простецом, и совсем другое – богатая и влиятельная дворянка! О времена, о нравы, как сказал один известный поэт…

Видел я госпожу Еву дважды – на Рождество 3270 года и минувшим декабрем, когда пани приезжала на юбилей его светлости князя Якуба. Может, госпожа Блавская и из Первого Поколения, но выглядит лет на сорок – красивая, отчасти грустная дама, худощавая и темноволосая. Никак не старуха.

Впрочем, разве я выгляжу на четыреста тридцать с небольшим? Я оставил себе облик тех времен, когда подцепил «Бич Божий» – мне кажется, что намеренное корректирование внешности является одним из самых замечательных даров, полученных homo novus после Катастрофы. Мне всегда двадцать пять. Крепкий и не очень высокий светло-русый парень, с длинными волосами, схваченными на затылке в хвостик серебряной застежкой в виде прыгающего льва. Девки из заведения Злой Клары в один голос уверяют, будто я симпатичный.

Возраст теперь значения не имеет. Тебе исполнилось сто лет? Триста? Полтысячелетия? Чепуха! Отживший свое предрассудок…

Но я отвлекся на маловажные рассуждения – давайте вернемся к реальности.

Когда до Бердыча оставалось километров пять, ветер принес легкий запах гари. Неужто пожар? Лес во владениях пани Евы – главное сокровище, никто не станет палить делянки ради посевных полей. Подчеркиваю, пахло именно гарью, а не дымом от костров, большая разница! Горело на большой площади, но не сегодня и не вчера!

Встретилось небольшое поселение дровосеков – пяток хижин, открытый очаг, аккуратно сложенный из камней. Людей, точнее простецов, не видно, хотя работники постоянно живут на таких заимках неделями, оставив семью в деревне. Река совсем рядом, до нее прорублена просека, по ней к воде доставляют бревна столетних хвойных деревьев.

Куда все подевались?

Игнорировав проселочную дорогу, я выбрался на берег Римавы. Чудесный пейзаж, синяя лента реки, звезда Меркуриума, привычно именуемая «Солнцем», приближается к горизонту и бросает ало-золотые блики на воду. За рекой зеленеет строевой лес, сияют янтарем стволы рекомбинантных сосен, семена которых были адаптированы к условиям Меркуриума почти тысячу лет назад. От Земли не отличишь – ну чисто Карелия или Финляндия!

– Устал, Карасик? – спросил я. Мерин будто нарочно помотал головой. Нет, мол.

– Поехали дальше. Осталось совсем немного, вечером получишь целый мешок овса.

Обещание осталось невыполненным.

* * *

Мы направились против течения Римавы по берегу, он достаточно пологий, никакого кустарника, глубокие ложбины, спускающиеся к реке, можно обойти выше. Иногда обходили завалы бурелома – колоссальные баррикады, сложенные из сухих ветвей, были отходами лесопромышленного производства, бревна оттаскивали к воде, а тысячи обрубленных веток складывали в огромные кучи. Не десятилетиями – веками. Девственный лес северной части Моравии исправно поставлял строительный материал для южных городов.

Впереди угрюмо темнел Танвальд – горная цепь, защищавшая наши равнины от промозглых ветров субарктических областей. Проедешь миль пятьдесят к северу, начнутся крайне небезопасные предгорья – там находится граница одной из «зараженных зон», региона, где «Легенда» окончательно превратилась из сказки в реальность. Живущих в тех местах людей постепенно вытесняют иные, более агрессивные и приспособленные к среде обитания виды живых существ. Существ, к созданию которых и я приложил руку – чего тут скрывать…

– Да что за день сегодня такой? – простонал я, едва Карасик вышел на открытое место. – Чума на мою седую голову!

Пепелище. Бердыч полностью сожжен.

Прямо впереди – обугленный остов хозяйской резиденции, выстроенной в форме русской буквы «Г», хозяйственные пристройки совершенно уничтожены огнем, хороши различимы черные контуры оснований жилищ простецов. Над выгоревшими и обрушившимися строениями поднимаются тонкие струйки дыма, но пожар случился давно, несколько дней назад. Целой осталась только широкая пристань, заметны три лодки и готовый к сплаву огромный плот. Людей не видно, около причала бродит одинокая белая коза…

Что стряслось в мирном Бердыче?

Все-таки надо было ехать по тракту! Неприятности преследуют меня по пятам, никакому Иову Многострадальному не снилось! Если к ночи меня не сожрут дикие звери, я не упаду с седла и не сломаю шею или не утону в болоте, буду считать, что очень повезло!