Созвездие Альбатроса. Пространство второй звезды

Малый транспорт, тип «Искатель», ласково прозванный в лётной среде «Ишачком», относился к самой распространённой модели грузовозов в галактике. Значительно уступая своим старшим собратьям — «Волу» и «Дромадеру», он выигрывал в скорости и манёвренности, законно занимая нишу малых перевозок — тех самых, где груз его трюма требовал быстрой, и, что немаловажно, без досмотровой, доставки.

Вот и сейчас, именно скорость и вёрткость небольшого кораблика, позволяли его экипажу уже второй час избегать прямых попаданий, отделываясь всё это время только незначительными царапинами своей брони, несмотря на все усилия его, гораздо более крупных и, соответственно, менее шустрых преследователей.

К сожалению, несмотря на всё немалое искусство экипажа Ишачка, конец этой гонки был предопределён — разойдясь широкой полусферой, сзади его подпирала шестёрка корветов, чьи борта, нёсшие на себе символы Веры и письмена молитв, выполненные из желтого, ослепительно сверкавшего в местном солнце, металла, однозначно предрекали контрабандисту, долгий пост и молитвы в каком-то из монастырей Матери Церкви.

Соблюдая между собой оптимальную дистанцию, корабли, шедшие под управлением Братьев Капитанов, неспешно отжимали Искателя к скоплению астероидов — туда, где ему неминуемо придётся сбросить скорость, став лёгкой мишенью для своих преследователей.

— Дистанция? — Неспешно прогуливающийся по рубке капитан корвета «Очищающий», брат Пётр, до своего пострига бывший вольным капитаном Берном, резко остановился и требовательно взмахнув звякнувшими в его руке чётками, повторил: — Спите?! На радаре, мать ва… Прости меня, Господи, — торопливо изобразив символ Веры, он искоса посмотрел на дремавшего в своём углу брата-исповедника Корнелиуса, надеясь, что тот не заметил его оговорки — получать новую епитимью капитан не хотел: — Радар? Ну?! Дистанция?

— Снижается, брат мой старший, — повернувшись к нему, поклонился оператор: — Благословение на нас — грешник начал сбавлять ход.

— Благодарю, брат, — кивком отпустив дежурного, Пётр, снова бросив короткий взгляд на исповедника, прикусил губу, не зная — будить того или нет. В принципе, исход был ясен — контрабандист сейчас либо попробует затеряться среди камней, надеясь переждать опасность — не вечно же будут его пасти эти святоши, либо сдастся, купившись на растиражированные СМИ обещания милостей для раскаявшихся.

Последняя мысль вызвала кривую усмешку у капитана — уж кто-кто, а он достоверно знал, испробовав на своей шкуре, милость Святых Судей около года назад.

Тогда, не сумев уйти от своих преследователей, он, капитан Берн, сдался, поверив многократно передаваемым по всем каналам, словам Патриарха, обещавшего с экрана милость к раскаявшимся грешникам.

О своём решении, тогда ещё мирянин Берн успел пожалеть многократно — и, когда стоя на коленях перед судьями, каялся в своих грехах, и, когда, будучи брошенным в каменный мешок — суд милостиво сохранил ему жизнь, приговорив к пожизненной епитимьи, он сидел в забытьи, оглушённый мерно льющимися на него молитвами, из вмонтированных в потолок, динамиков.

Его заключение продолжалось около года — как раз достаточный срок, чтобы не только по-настоящему раскаяться во всех своих грехах под чуткими словами брата-исповедника, но и выучить наизусть все молитвы, необходимые брату-капитану в его служении Богу.

Финал, как вы понимаете, оригинальным не был — получив предложение от всё того же исповедника о постриге, Берн, а уже, вернее сказать, брат Пётр, не колебался не секунды — рухнув на колени он вознёс благодарственную молитву, благо её текст, к этому дню, был прочно вбит в его сознание.

— Брат Севас? — вернувшись на своё место, он, первым делом, вышел на связь с ангаром, где сейчас братья-десантники, преклонив колена молились о ниспослании им победы.

— На связи, брат-капитан, — спустя секунду голос старшего, появившись в эфире, перекрыл собой знакомый речитатив молитвы: — Заканчиваем молитву, брат, и начинаем погрузку. Ты же мне об этом сообщить хотел?

— Ты как всегда прав. Грешник стопорит ход, выходите по готовности.

— Принято, брат. Отбой связи.

Кивнув самому себе, в брате Севасе капитан был уверен, Пётр перешёл на общий канал и ткнул пальцем в плашку общего оповещения на экране своего планшета.

— Возлюбленные братья мои, — начал он, когда смолк предварявший его речь перезвон благовеста: — Ещё один грешник готов покаяться и отречься от своих грехов и мою душу, при мыслях о том, что мы делаем этот мир чище, переполняет свет. Прошу вас, братья, присоединитесь ко мне — вознесём молитву Богу нашему во спасение душ грешных. Кораблю малый ход. Всем в отсеках — на молитву!

Отключив общую, капитан уже было собрался выбраться из своего кресла, дабы, встав на колени подать пример вахтенным, как послышавшийся вскрик оператора заставил его недовольно поморщиться: — «Ну что себе позволяет этот дебил, пардон, брат?», — Слова ругательств едва не сорвалась с его губ, но, на сей раз, Пётр был начеку:

— Что случилось, брат мой? — Откашлявшись, нейтрально заботливым тоном поинтересовался он, мысленно подбирая подходящую этому олуху епитимью.

— Множественные засветки, брат капитан!

— С какого вектора, брат? — Всё так же спокойно вопросил он, стараясь, что бы начавшее нарастать в нём раздражение не просочилось наружу.

«Не, одной поркой этот олух не отделается», проскочила разрушающая всю его внутреннюю гармонию, мысль. Совсем деградировали — доложить по форме не могут, прости меня, Господи!

— Задняя полусфера брат. — Опомнившись, принялся торопливо докладывать оператор: — Около двух десятков, средние, движутся к нам.

— Веди их, — кивнул ему Пётр, быстро перебирая в уме различные варианты.

Инспекция? Отпадает — такими силами на проверку не ходят, да и незачем это — микроэлектронный чип, вживлённый ему в голову при постриге, лучше всяких клятв гарантировал его преданность Вере, заставляя слабую плоть корчиться в мучительных судорогах при малейшей попытки отойти от принятых правил и взятых на себя обетах. В бытность Императора, работы с подобными устройствами были запрещены — всё, имевшее хоть какое-то отношение к микроэлектронике было под запретом, но кто же пойдёт проверять монастыри Святой нашей Матери Церкви? Да и где тот Император? Пять, почти уже пять лет прошло с момента его исчезновения, давшего толчок к развалу на удельные княжества некогда единого тела Империи.

Но, если не инспекция — тогда что? Караван транспортов? А чего они к нам идут? Прыгали бы себе дальше — по маршруту?!

— Брат-капитан, — прервал его мысли оператор систем связи: — Входящий вызов, брат.

— На меня, — щёлкнув пальцами, приказал Пётр, вновь пододвигая к себе отодвинутый было в сторону планшет.