Гость снова смотрел, кивал, но без особого энтузиазма. Видно было, что вся эта показуха ему до лампочки.

— А пушки где льете? — спросил он, обводя взглядом цех.

— А вот здесь, ваше превосходительство! — Захар подвел его к участку с формами для пушек. — Формы ладим по старым образцам, землю готовим особую… Стараемся, чтоб без изъяна вышло…

Он показал на несколько готовых стволов у стены. Гость подошел, постучал тростью по одному, по другому.

— А качество как? Не рвет при стрельбе? — спросил он у полковника, который с ним был.

— Бывает, ваше превосходительство, случается, — вздохнул полковник. — Металл нонеча не тот пошел, да и литье — дело тонкое…

— То-то и оно, что тонкое! А нам крепость нужна! Чтоб шведа било, а не своих калечило! — нахмурился гость. — Что у вас тут нового для крепости той придумано, Семен Артемьевич? Аль все по старинке?

Приказчик замялся, переглянулся с Захаром. Момент истины… Сейчас они либо промолчат про мои «хитрости», либо… либо попытаются выдать их за свои. Я затаил дыхание, стоя в сторонке и делая вид, что ковыряюсь в своем станке.

Семен Артемьевич мялся недолго. Видимо, желание прогнуться перед столичным начальством перевесило и страх перед непонятным «колдовством», и нелюбовь Захара к выскочкам типа меня. Нацепив на рожу самое подобострастное выражение, он шагнул вперед.

— Ваше превосходительство! Не только по старинке работаем! Есть у нас и новшества кое-какие, для пользы государевой службы изысканные! Вот, позвольте показать…

Он повел шишку и его свиту к той самой пушке, что обработали на моем станке и которая теперь красовалась на самом видном месте.

— Вот, извольте видеть, орудие последнего разлива. Гляньте, какой ствол чистый вышел, почти без раковин! И цапфы, — он ткнул пальцем в гладко обточенные выступы, — ровные, как зеркало! А всё потому, ваше превосходительство, что мы тут… э-э… методы новые решили попробовать.

Гость внимательно осмотрел ствол, провел рукой в перчатке по гладкой цапфе.

— Методы новые? Это какие же? Рассказывай толком, Семен Артемьевич, не мямли!

— А вот, ваше превосходительство, нашелся у нас на заводе паренек один, сирота, Петрухой зовут, — приказчик кивнул в мою сторону. Я замер, стараясь слиться со стеной. — Так он, видать, от деда своего покойного, мастера здешнего, перенял хитрости кое-какие. Как землю формовочную готовить по-особому, чтоб отливка чище была, да как металл плавить, чтоб «дух злой» из него выгнать…

Гость перевел на меня свой рентгеновский взгляд. Я низко поклонился, не поднимая глаз.

— И что, помогает его хитрость? — спросил он, обращаясь уже не к приказчику, а к Захару.

Захар Пантелеич, поняв, что отпираться поздно, выдавил из себя:

— Помогает, ваше превосходительство… Говорил он про уголек толченый да про помет… Мы попробовали — и правда, отливки чище пошли, брака меньше стало…

— Вот как… — протянул гость. — Значит, не врет твой приказчик… А что про цапфы эти гладкие скажешь? Тоже дедова хитрость? Или еще что?

Тут уж Захару пришлось кивнуть на мой станок, стоявший в углу.

— А вот… хреновину тут одну Петруха этот смастерил… Стыдно сказать, из дерева да железа ржавого… А обтачивает, идол, ровно! Мы теперь все цапфы через нее гоняем. Работа быстрее идет, и точность лучше.

Вся делегация развернулась к моему детищу. Станок, хоть и выглядел как самоделка из гаража, но на фоне остального заводского хлама смотрелся реально диковинкой.

— Это что за машина? — спросил гость, подходя ближе. — Как работает?

Семен Артемьевич тут же выпихнул меня вперед.

— А вот он, Петр, сам и покажет, ваше превосходительство! Он ее и сделал! Ну-ка, Петруха, не дрейфь, покажи высоким господам, как твоя крутилка пашет!

Сердце у меня чуть не выпрыгнуло. Показывать работу станка перед таким начальством… Коленки дрожали. Но и отказаться — не вариант. Я подошел к станку, проверил, как закреплена деталь (там как раз стоял очередной ствол), поправил резец.

— Велите подмастерьям колесо крутить, ваше превосходительство, — пробормотал я, глядя в пол.

Приказчик махнул рукой, и двое пацанов, бледные от страха и важности момента, вцепились в рукоятки маховика. Ствол медленно завращался. Я подвел резец, пошла тонкая стружка. Старался работать спокойно, уверенно, показывая, как суппорт едет вдоль станины, как резец грызет металл.

Гость и его свита смотрели молча, с явным интересом. Особенно внимательно пялились полковник и молодой капитан — видимо, вояки, понимали толк в пушках.

— Ишь ты… хитро придумано, — проговорил полковник, когда я закончил точить одну цапфу. — Деталь вращается, а нож ее обтачивает… Точность-то какая получается?

— Точнее, чем руками шкрябать, ваше высокородие, — осмелел я. — Да и быстрее в разы. Если б еще привод помощнее, да резец получше…

— Привод… резец… — повторил гость задумчиво. Он повернулся ко мне. — А скажи-ка, Петр… Откуда у тебя, сироты, такие познания в механике? Дед твой и этому научил? Или еще где подглядел?

Опять тот же каверзный вопрос. Легенда про деда уже трещала по швам. Надо было что-то придумывать.

— Дык… дед, он больше по литью был… А про станок этот… Видел я в детстве у одного мастера заезжего похожую штуку… Он валы для мельницы точил… Я и пригляделся, запомнил кое-чего… А тут нужда пришла цапфы ровнять, вот и попробовал по памяти собрать… Может, и не так вышло, как у того мастера, дак ведь работает…

Я снова уставился в пол, стараясь выглядеть как можно убедительнее. Гость помолчал, потом хмыкнул.

— Заезжего мастера, значит… Запомнил… Ну, память у тебя, видать, хорошая, Петр. И руки из плеч растут, раз такую машину собрал. А ну-ка, покажи еще раз, как она…

Он задал еще несколько вопросов по устройству станка, как деталь крепится, про резцы. Я отвечал осторожно, стараясь не ляпнуть лишнего, но показывая, что в теме. Видно было, что мои ответы его устроили. Он переглянулся с полковником, потом снова повернулся к приказчику.

— Что ж, Семен Артемьевич, есть у вас на заводе светлые головы. И методы новые пробуете, и машины вот делаете. Похвально. Государю такие люди нужны. А ты, — он снова посмотрел на меня, — Петр, значит? Молодец. Старайся дальше. Может, и выйдет из тебя толк.

Он кивнул мне и пошел дальше по цеху, а за ним семенил подобострастный приказчик и остальные. Я остался у своего станка, чувствуя, как ноги подкашиваются от пережитого