Предписание осуществляется следующим образом: «Каждый раз, как только вы почувствуете начало вашего кризиса, как только вы почувствуете панику, как только вы почувствуете увеличение тревожности, даже если это случится с вами сто раз в день, возьмите сразу этот „вахтенный журнал“, который я вам даю, и запишите все, что с вами происходит, детально следуя инструкциям и заполняя каждый раздел вышеназванного журнала. На следующей сессии вы оставите мне страницы, относящиеся к прошедшей неделе, и я их буду изучать».

«Вахтенный журнал» — это заранее приготовленный блокнот, выдаваемый пациенту вместе с предписанием, речь идет о скучнейшем формуляре с десятью колонками, относящимися к дате, месту, ситуации, мыслям, действиям, симптомам и т. д. На заполнение подобного формуляра каждый раз затрачивается около пяти минут.

В подавляющем большинстве наших случаев был описан более или менее один и тот же эффект терапевтического маневра. На второй сессии пациент заявлял: «Доктор, извините меня, но я не выполнил ваше задание. Странным образом, на этой неделе у меня не было ни одного кризиса». Или же: «Знаете, доктор, странным образом, я чувствовал себя явно лучше. У меня было несколько критических моментов. Не знаю, как объяснить это, однако, когда я начинаю записывать в журнале, страх и тревожность у меня сразу проходят». Кроме того, все пациенты утверждали, что они ни разу больше не попросили помощи у окружающих их людей.

Из отчетов пациентов представляется очевидным, что ригидная система восприятия реальности была сломана и что была аннулирована сеть социальной поддержки: другими словами, «колдовство» было разрушено.

Нам кажется наиболее вероятным следующее объяснение данного феномена: предписанное задание и осуществленное во время первой сессии реструктурирование вынуждают пациента, перемещая его внимание с симптома на задание, не использовать больше обычных и обреченных на провал предпринимаемых попыток решения проблемы. Действительно, скрупулезная запись событий и мыслей приводит пациента к совершенно другим реакциям на страх, поскольку это предписание, задействуя его внимание, отвлекает фобического субъекта от изначально свойственных ему реакций. Вместе с тем, мысль о том, что запрос о помощи и получение ее лишь ухудшает симптоматику, приводит пациента к тому, что он замещает свой страх еще большим страхом — страхом помощи. Этот больший страх, блокируя предыдущий страх, разблокирует нефункциональную ситуацию. Другими словами, тем самым используется сила страха против самого страха.

Вторая стадия

На второй сессии после отчета пациента о том, что произошло на протяжении недели, переходят к терапевтической акции, которая усиливает эффект предыдущих маневров: переопределение ситуации. «Стало быть, проблема не так уж велика, как казалось, если хватило такого банального вмешательства, чтобы изменить ситуацию. Стало быть, ваше расстройство не такое непобедимое, вы действительно можете изменить ситуацию, вы это доказали за прошедшую неделю». И в течение всей сессии настаивают на данном переопределении проблемы. Вдобавок к ломке ригидной системы нефункциональных реакций, таким образом, достигается немедленное укрепление веры пациента в собственные способности. Тем самым, осознаваемая им точка зрения на действительность начинает передвигаться с нефункциональной перспективы на более функциональную.

На этом этапе в том случае, когда достигалась оптимальная реакция на первые терапевтические действия, переходили ко второй фазе терапевтической программы. В других же случаях первое предписание обновлялось на следующую неделю, с тем чтобы повторить переопределение на третьей сессии и достигнуть так же и в этих случаях желаемого эффекта.

В последние минуты второй или третьей сессии осуществляется новое предписание поведения, а точнее, парадоксальное предписание: «В связи с тем, что вы так хорошо показали себя за прошедшие недели в борьбе со своей проблемой, сейчас я дам вам задание, которое покажется вам еще более странным и абсурдным, чем то, что вы выполняли до сих пор. Однако, как мы договаривались, вам совершенно необходимо выполнить его. К тому же я, кажется, уже заслужил у вас немного доверия, не правда ли? Стало быть, так: я думаю, что у вас в доме имеется будильник, знаете, из тех, что так неприятно звонят. Хорошо. Каждый день в один и тот же час, о котором мы с вами сейчас договоримся, вы должны взять этот будильник и завести его так, чтобы он прозвонил ровно через полчаса. На эти полчаса вы закроетесь в одной из комнат своего дома и, усевшись в кресло, постараетесь почувствовать себя плохо, сконцентрироваться на наихудших фантазиях, относящихся к вашей проблеме. Вы будете думать о своих наихудших страхах, вплоть до сознательно провоцируемого кризиса тревожности и паники, оставаясь в этом состоянии в течение всего получаса. Как только будильник прозвонит, вы выключите его и прекратите выполнение задания, оставив мысли и ощущения, которые вы вызвали у себя. Умойтесь и вернитесь к своей обычной повседневной жизни».

Эффекты этого парадоксального предписания могут быть двух типов. Первый эффект: «Доктор, мне совершенно не удалось погрузиться в ситуацию, я очень старался, но мне все казалось таким странным, что даже делалось смешно. Странным образом, вместо того чтобы чувствовать себя плохо, я расслаблялся». Второй эффект: «Доктор, мне так хорошо удалось выполнить задание, что я испытывал ощущения, идентичные тем, которые я испытывал, до того как прийти к вам. Я очень сильно страдал, иногда плакал, но потом, к счастью, звонил будильник и все заканчивалось».

Здесь важно заметить, что при обоих типах реакции в течение дня, помимо интервалов, в которые выполнялось задание, у большинства пациентов не возникло ни одного критического момента, у некоторых были лишь спорадические эпизоды легко контролируемой тревожности.

На следующей сессии, после отчета пациента об эффекте предписания, вновь проводится положительное переопределение изменения ситуации. В случае первой реакции на предписание используется следующее переопределение: «Как вы смогли констатировать, ваша проблема может быть аннулирована именно тем, что вы ее сознательно провоцируете; это парадокс, но, вы знаете, иногда наше мышление основывается скорее на парадоксе, чем на здравом смысле. Вы учитесь не попадать в ловушку вашего расстройства и предпринимаемых вами попыток решения проблемы, которые все больше усложняют проблему, вместо того чтобы решить ее». И этот тон сохраняется на протяжении всей сессии. В случае второй реакции на предписание используется следующее переопределение: «Очень хорошо, вы учитесь вносить изменения в ваше расстройство и управлять им. Раз вы способны сознательно провоцировать ваши симптомы, вы также способны уменьшить или даже аннулировать их. Чем лучше вам удается провоцировать симптомы в течение получаса, тем лучше вам удастся контролировать их в течение дня». В этом тоне продолжается вся сессия.

Следовательно, в том и другом случае переопределение эффекта предписания было нацелено на укрепление осознания происходящих изменений и веры в них, и на тот факт, что пациент учится новым эффективным стратегиям для управления собственными страхами.

Пациент получает неоспоримые конкретные доказательства эффективности работы, которую он осуществляет вместе со специалистом. С одной стороны, это приводит к замечательному терапевтическому сотрудничеству, а с другой стороны — к последующему постепенному изменению восприятия окружающей действительности. Терапевт внимателен к тому, чтобы возлагать ответственность за происходящие изменения наличные способности пациента. При этом терапевт представляется как стратег, использующий особые техники, позволяющие выявить способности, которыми пациент обладает, но которыми он не умеет пользоваться. Внимание всегда заостряется на повышении личной компетентности и самооценки пациента. Подобный подход сильно мотивирует пациента, который всегда считал себя неспособным, и это его представление о себе всегда подтверждалось поведением окружающих его людей. Кроме того, подобный подход позволяет избежать риска того, что терапевтическое вмешательство будет воспринято как некое «волшебство».