Герцогиня Марсо едва заметно вздрогнула. Значит, речь пойдет о кандидатуре регента. Интересную роль выбрала для нее королева. Любое слово, сказанное о ком-либо из высокопоставленных лиц, может иметь для нее и Бруно самые серьезные последствия. Как хорошие, так и наоборот. Но, раз королева обратилась к ней, значит ей больше не с кем обсудить свои сомнения, и Жаннет придется переступить через собственные страхи. Тем более, что судьба Пангеи не была ей безразлична.

– Как вы считаете, – королева перешла грань, до которой еще можно было отмалчиваться, – сможет ли Грави Андронатти на время заменить меня?

– Он, безусловно преданный слуга вашего величества и вполне надежный министр, – витиевато начала герцогиня, – прекрасно знает ситуацию в королевстве и за его пределами…

– Но? – не оставила ей шансов королева, на мгновение посмотрев прямо в глаза.

– Но, ему немного не хватает вашей заботы о подданных, – сделал Жаннет усилие над собой, – мне всегда казалось, что истинный правитель должен хорошо заботься о своих поданных. Вы с королем всегда были для нас примером. И регент должен во многом походить на вас, иначе народ не примет его. А волнения в королевстве в такой момент совершенно не нужны.

– Понятно, – королева поменяла позу на троне и, облокотившись о подушки, сместилась ближе к окну, – а что вы скажете о министре внутренней политики. Мне он кажется достаточно искушенным в вопросах управления нашими подданными.

Герцогиня невольно вспомнила полувоенный глайдер, встретившийся ей по дороге сюда. Видимо Еремей Очаков-Саблин сумел произвести на королеву большее впечатление, чем Андронатти. Он и самой герцогине импонировал гораздо больше, и, все-таки она бы предпочла не видеть его регентом. Еремей слишком тяготел к единоличному лидерству, и неограниченная власть могла его лишь испортить. По мнению, в котором она сходилась со своим мужем, Очаков-Саблин находился сейчас на своем месте. Его жажда единоличной власти ограничивалась четырьмя другими министрами, с которыми ему приходилось ее делить. В этой ситуации, от него было больше пользы, чем вреда. Все свои размышления герцогиня постаралась изложить как можно более мягко, чтобы лишний раз не раздражать королеву своим несогласием. Она, как никто другой знала, что женщины не всегда могут контролировать свои эмоции, а беременные женщины в особенности. И тем более высока была цена ошибки, если ожидала ребенка сама королева.

– Ваше величество, – начала герцогиня, подняв голову, и голос ее зазвучал на удивление твердо от слова к слову, – милорд Еремей Очаков-Саблин лучше многих знает, чего хотят наши подданные. И он один из самых достойных претендентов на пост регента при вас. Но, по моему скромному мнению, и как вы сами могли не раз заметить, он слишком увлечен своей персоной и порою в стремлении достичь результата готов не останавливаться, ни перед чем. Это меня пугает.

Выслушав ее тираду, королева удивленно подняла свои грустные карие глаза на герцогиню и не некоторое время молчала, обдумывая услышанное. Затем она неожиданно подалась вперед и встала, сделав несколько шагов к сводчатому окну. Жаннет также немедленно поднялась, последовав за ней, и остановилась тогда, когда это сделала королева.

– А что вы скажете о вашем муже, герцогиня? – прервала затянувшееся молчание королева, – на ваш взгляд, он сможет достаточно хорошо заботиться о наших подданных? Лорды адмиралтейства и высшие офицеры отзываются о нем только с восхищением.

Жаннет растерялась. Такого поворота она не ожидала. Пост адмирал звездного флота, подчиненного адмиралтейству, находился на пару ступенек ниже постов главных министров королевства, которых она только что раскритиковала. И если Бруно станет регентом, перешагнув сразу через две ступеньки, то наживет себе массу очень влиятельных врагов. Впрочем, Жаннет поймала себя на мысли, что одобряет ход мыслей королевы. Из Бруно Марсо поучился бы отличный регент и что, самое важное в этой ситуации, регент, которому не опасно доверить абсолютную власть. Он неплохо справлялся со звездным флотом Пангеи, как-нибудь разобрался бы и с министерствами, опыта ему не занимать, а советников в королевстве всегда хватит. Жаннет даже мысленно улыбнулась открывшейся перспективе. «Эх, Бруно, как ты был прав, рассуждая о том, что королева обязательно захочет о кого-нибудь опереться, – подумала Жаннет, растягивая мгновения до ответа, – только даже не догадывался, что речь пойдет о тебе самом. Но, мой родной, я думаю, что час еще не настал. Для тебя это может стать таким назначением, которое приведет к непредсказуемым последствиям. Государство на время выиграет, но ты можешь проиграть. А ты мне слишком дорог».

Рассудив так, Жаннет решилась.

– Благодарю за оказанную честь, ваше величество, – ответила с поклоном герцогиня, – но я думаю, что лучшей кандидатуры на этот пост, чем Бен Худстон, вам не найти. Он прекрасно справиться с управлением королевством до тех пор, пока вы вновь не вернетесь к нему сами.

На лице королевы отразилось еще большее удивление. Она явно ожидала иного ответа. Но сан не позволил ей уточнять.

– Что ж, – просто ответила она, – благодарю вас за то, что помогли мне разобраться с этим важным вопросом, герцогиня. Теперь я гораздо лучше представляю, что мне делать.

Второе солнце, сменив первое, вновь показалось на небосводе и комнату внезапно залил свет, на мгновение ослепив беседовавших женщин. Начиналась вторая половина дня, но аудиенция Жаннет, похоже, подошла к концу.

– Благодарю вас, герцогиня, – произнесла королева, отворачиваясь от окна, – вы можете возвращаться к вашим делам. О своем решении я объявлю завтра утром.

Жаннет сделала реверанс и медленно удалилась, размышляя над тем, не совершила ли она главную ошибку в своей жизни.

Чет Гамильтон, главный врач центрального военного госпиталя Пангеи, грузный мужчина с двумя подбородками, остановился напротив цилиндров с биораствором для пяти новых пациентов, доставленных на Анкору буквально час назад. Все они до сих пор находились в коме. Бегло взглянув на данные компьютерных нейросистем, к которым их уже успели подключить его помощники, старик Чет, шумно выдохнул. Гамильтону недавно исполнилось полторы сотни лет, из которых он большую часть прослужил военным врачом, так что повидать на своем веку он успел всякого. Застал и последнюю войну с Аттаром.

– Нелегко пришлось ребятам, – проговорил он, закончив наблюдения. – Кто из них Хегор Марсо?

Капитан медицинской службы, принимавший раненых бойцов с эсминца «Эвендор», молча, указал на третий цилиндр слева, стоявший на оранжевой вращающейся платформе. Гамильтон приблизился к нему. Там, за толстым стеклом, весь опоясанный трубками жизнеобеспечения, с аппаратом дыхания на лице, плавал в растворе молодой светловолосый парень с короткой стрижкой. Из одежды на нем находились только специальные трусы, да и то они были нужны лишь для того, чтобы не смущать персонал. В остальном он был абсолютно голым. Чет осмотрел его тело, обойдя цилиндр жизнеобеспечения по кругу, изредка сверяясь с данными первичного осмотра на плоском коммуникаторе, – три рваных раны: на левом плече, боку и правом бедре. Сильнейшее сотрясение мозга, но череп цел. Не проломлен. Глаза на месте, хотя гематомы есть и на лице. Сломана левая нога. На этом список ранений заканчивался.