– Понимаешь, там девки вредные ей шарфик подбросили, чтобы подумали, что это Юлька украла и поиздевались над ней, а Ира вроде поверила. Юльку это очень обидело, но она молодец, сумела с этим справиться.

Юра помолчал, а потом продолжил

– А ты спрашивала потом, где фотография?

– Да нет, я как-то не придала этому значения, а говорить, что в квартиру залезли, не стала, еще напугается, спать не сможет. И так настрадалась, когда мать умерла. Извини. – Люба отошла к покупателю, а Юра задумался.

Действительно, брать в квартире нечего, выходит, залезли не за ценностями. А за чем? За фотографией? Кому могла понадобиться фотография и для чего? По фотографии могут искать человека. Кто? Родственники? Но Люба сказала, что никого из родных нет. Да и если родственники ее разыскивают, то просто придут домой. Нет, это не родные. Остаются бандиты. Но для чего? Она бедная, одинокая. Потом этот наезд. Водитель явно ждал, когда она выйдет на дорогу. Н-да, как говорил великий Райкин «Рекбус, кроксворд».

– Люба, – начал Юра, когда она освободилась, – надо точно знать, брала Юлька фотографию или нет. Постарайся сегодня выяснить и сразу мне перезвони.

– Это уже поздно будет.

– Ничего, в любое время звони. Какие у вас цветы красивые, – сказал он уже у выхода, попрощался и ушел. А Люба потом все размышляла, с какой целью он так подробно расспрашивал ее и так ловко, что она, обычно осторожная, все ему выболтала. Правда, никаких стратегических сведений она не сообщила, но все равно на душе стало тревожно. А вдруг он и тот парень в шапочке заодно? Нет, это глупость, просто Юра беспокоится о Юльке. Влюбился. Сразу видно.

Вечером Люба как бы невзначай попросила Юльку достать альбом, посмотреть на нее, на маленькую. Юлька удивилась, но альбом достала. Они стали листать с начала.

– Вот здесь мне годик. А вот мы с мамой в детском саду. А это мама и тетя Оля.

– Стой! Что за тетя Оля? Откуда она взялась? Хотя нет, я эту карточку видела раньше, но думала, это кто-то из маминых сослуживиц.

– Это мамина тетя, то есть сестра моей бабушки. Ну, помнишь, про которую тетя Маруся Катафалк рассказывала. И квартира это ее. Она умерла, когда мне было три года, поэтому я совсем не помню ее.

– Странно, почему Майя Марковна никогда не рассказывала о ней?

Юлька в ответ только плечами пожала – Мы каждый год ездили с мамой к ней на кладбище, в Востряково.

– Это куда маму похоронили?

– Ну да.

Люба вспомнила памятник и на нем две фотографии мужчины и женщины. Почему-то она решила, что это Юлькины дедушка и бабушка. Оказывается тетя.

– А мужчина, который там захоронен, выходит не дедушка, а тетин муж?

– Ну да. А это мы с мамой в зоопарке. А здесь… Подожди, а где эта карточка? Мы там с мамой вдвоем, нас в фотоателье сфотографировали, и мама там такая красивая. Господи, да куда она делась? – Юлька пролистала весь альбом, но фотографии нигде не было. – Странно.

Люба заволновалась, не зная почему. Действительно странно, куда подевалась фотография? Неужели ее украли? Зачем? Что в ней такого особенного? Так, надо сообщить Юре. Вернувшись в свою квартиру, она сразу же ему позвонила и рассказала все, что узнала.

В театр было решено идти в юбке, которую подкоротила Люба, и в маминой голубой блузке. Люба ее слегка ушила по бокам, и она очень красиво облегала стройную Юлькину фигурку. Цвет необычайно ей шел. Правда, накануне приходила тетя Маруся Катафалк. Она принесла платье, которое получилось очень эффектным. Но к нему просились туфли на высоком каблуке, которых не было даже в проекте. Люба отпросилась на работе на полчаса, чтобы помочь Юльке собраться. И сейчас уговаривала распустить волосы.

– Я не привыкла. Они будут мешаться и лезть в глаза, – сопротивлялась Юлька.

– Ничего, поправишь. Сколько можно с этим дурацким хвостиком ходить? Смотри, какая красавица. – Люба подвела Юльку к зеркалу. Она с интересом смотрела на себя, и в первый раз сама себе понравилась, во всяком случае, не было, как обычно, желания отвернуться. И юбка, и блузка сидели отлично. Дело портили сапоги. Сюда просилась обувь на каблуках, никак не эти замшевые сапоги на плоской подошве. Ну ничего, так тоже неплохо. Хотя… Юлька бросилась в прихожую и вернулась в осенних туфлях на толстой подошве.

– Люб, смотри, так лучше?

– Гораздо. Только ты в них замерзнешь, смотри мороз какой, совсем не весенняя погода.

– Так мы же на машине

– Действительно, я забыла совсем. Юль, может, немного подкрасишься?

– Я не умею и потом забуду и все размажу.

– Давай только ресницы и губы чуть-чуть.

– Ну, если чуть-чуть

Люба сбегала к себе за косметичкой. Усадила Юльку на стул и слегка подкрасила ей ресницы. Глаза сразу стали выразительнее.

– Смотри, как здорово. А теперь губы. Так, эта не подойдет, слишком яркая, эта немного в рыжину, пожалуй, тоже нет. Ага, вот то, что нужно. Розовая.

– Нет! Она слишком яркая.

– Ничего, я чуть-чуть, – Люба слегка мазнула помадой губы, – а теперь размажь пальцем. Ну, посмотри. – Она протянула Юльке зеркало.

– Правда, хорошо. Ой! Звонок! – Она заметалась по комнате, убирая косметику, а Люба пошла открывать.

– Вот это да! – Юра в восхищении уставился на Юльку, позабыв отдать букет. А она, видя какое впечатление произвела, засмущалась и покраснела, а когда увидела букет, только рот открыла от восхищения.

– Какие розы! Юра, ну зачем столько? Господи, у меня даже вазы подходящей нет.

– Я это помню, и поэтому притащил вазу. Не знаю только, понравится ли? – Он вышел в прихожую и стал разворачивать огромный сверток. Ваза была фарфоровая. Совершенно белая с тонкой золотой полоской по горлышку. Алые розы смотрелись в ней великолепно.

– Давай сюда, я подрежу и поставлю, а вы не теряйте время, а то попадете в пробки и опоздаете.

– Юра, а мы в какой театр пойдем?

– В «Современник», на «Квартиру Коломбины».

– Правда!? – Юлька даже подпрыгнула от восторга.

У подъезда по случаю выходного стояли несколько соседей, которые проводили Юльку удивленными взглядами. Она ощущала их спиной, пока усаживалась в машину. Было жутко неудобно и в то же время приятно.

– Пристегнись! – Скомандовал Юра, но, увидев, что Юлька бестолково ищет, куда воткнуть пряжку ремня, сам натянул его и защелкнул. При этом нечаянно дотронулся до нее и потом не смог сразу завезти машину, все не мог придти в себя. Она же от прикосновения вся вспыхнула, и странно загорелось внутри. Никогда прежде не испытывала ничего подобного. Было сладко и тревожно, но очень приятно. За всю дорогу она не посмотрела на него ни разу, боялась, что он заметит ее состояние, еще спросит что-нибудь, а она не сможет ответить. А он вел машину, как во сне. От этой девочки еле ощутимо пахло духами, и этот запах кружил голову и лишал возможности думать о чем-то другом, кроме нее.