– Вовсе нет. Я запомнила холод, который чуть меня не убил.

– Врешь.

Может быть, я и врала, но это не меняло ситуацию, которую я и озвучила:

– Но твои поцелуи способны убить!

– Да, и тем интереснее, Рыжик. Ты не находишь?

– Нет! Не интереснее! Хочешь убить меня, Ранион, убивай! Но то, что ты делаешь… Нет, я на это не согласна!

– Понимаешь, ничего не изменилось, Валенси. Ровным счетом ничего. Ты по-прежнему виновата, и по-прежнему твое мнение не является важным. Просто я немного поменял правила игры. На более интересные для меня, – сказал он, приблизившись вплотную. Я снова чувствовала исходящий от него волной холод.

Но от его взгляда меня кидало в жар. Ранион был прав, я слишком хорошо помнила наш поцелуй. И самое страшное заключалось в том, что я мечтала его повторить, невзирая на возможные последствия. Как хорошо, что Ранион об этом не знал.

– Меня тянет к тебе, Рыжик, – признался он. – Это неправильная и болезненная тяга, но я не вижу смысла ей противиться, особенно в мелочах. Например, мне не нравятся посторонние мужчины рядом с тобой. Твой бывший, этот Вар, раздевающий тебя глазами… Убери их из своего круга общения, и тогда мне не будет хотеться заморозить твой кофе, стул и этот город к ледяным демонам. Неужели это так сложно?

В его глазах застыла боль, и я почувствовала, как по щекам текут слезы. Почему же все так мучительно сложно? Зачем он мучает меня и себя? Если его ко мне тянет, то лучше всего держаться друг от друга подальше.

– Если я уберу их из своей жизни, ты отстанешь от меня?

– Не уверен, что получится.

– И зачем тогда мне это делать?

– Затем, что тогда мне не захочется их убить.

После этих слов ледяной отступил, грустно улыбнулся и превратился в снежный смерч, который ускользнул в приоткрытую форточку, умудрившись не оставить на ковре ни снежинки. А мне почему-то стало холоднее, чем в его присутствии. Сердце сжалось от невозможности изменить случившееся. Я долгие восемь лет бежала от прошлого и надеялась его забыть, но не вышло. Содеянное настигло меня отравляющим жизнь ледяным проклятьем. Я должна Раниону, только этот долг не покроешь, не отработаешь. Его можно лишь простить, но прощение мне не светит. Даже смерть не станет искуплением. Мне надоело чувствовать себя виноватой, раз за разом признавая свою вину. Может, стоило смириться с тем, что я не в силах что-либо изменить? Это не поменяет окружающую реальность, не заставит Раниона отступить и перестать меня мучить, но хотя бы в душе воцарится мир. Только вот думать об этом значительно проще, чем воплотить в жизнь.

Пэрсик недовольно мякнул, лишившись друга. Покрутился на месте и даже запрыгнул на подоконник, зачарованно провожая взглядом метель.

– И что ты в нем нашел хорошего? – недовольно буркнула я, но Пэрсик лишь раздраженно дернул хвостом. Ранион кормил его тогда, когда все остальные забыли. Видимо, пушистый это очень сильно ценил. Было обидно, но я заслужила пренебрежение. Правда, все равно раздражало, что ледяной слишком глубоко влез в мою жизнь. Даже завладел вниманием единственного существа, которое до возвращения в Сноухельм принадлежало только мне и любило только меня.

Предаваться бесполезным страданиям и дальше было совершенно не конструктивно, поэтому я пошла на кухню и заварила травяной чай с листочками мяты, душицей и еще чем-то, что отыскалось на полках. Достала мед и провела вечер, свернувшись в кресле у камина и разглядывая огонь. Ближе к ужину, когда организм начал требовать чего-то более существенного, пришлось встать и отправиться на разведку к холодильнику. Пока мы с Пэрсиком задумчиво изучали его содержимое, в дверь настойчиво постучали.

Я никого не ждала, поэтому насторожилась. Впрочем, кто мог прийти ко мне в этом городе, кроме Женевьев? Просто обычно сестра заходила без стука, но, возможно, она начала ценить мое личное пространство.

Захлопнув холодильник и едва не запнувшись о внезапно попятившегося Пэрсика, я пошла открывать дверь. Чувствовала себя тут слишком защищенной, иначе обратила бы внимание на странное поведение кота. А так радостно рванула на себя дверь и замерла, так и не закончив предложение.

– Привет, Жен…

Потому что за дверью была не Женевьев.

– Ну здравствуй, Валенси… – нехорошо улыбнулся Дилан и, отодвинув меня в сторону, нагло ворвался в мое жилище, которое тут же перестало быть оплотом уюта и защиты.

* * *

Когда моя жизнь, мои планы, мой мир оказались разрушены проклятием маленькой глупой ведьмочки, я попал в пучину отчаяния. Думал, хуже быть просто не может.

Я не знал, что в один далеко не прекрасный день эта ведьмочка вернется и взорвет мое ледяное сердце. Ее присутствие доставляло боль, заставляло страдать и разрушало стену ледяного безразличия, которую я создавал так долго. Рыжик сводила меня с ума. С одной стороны, заставляла чувствовать себя живым и почти нормальным, а с другой – именно с ней я особенно ярко осознавал свою инаковость. Хотелось сжать Вал в объятиях и целовать до умопомрачения. Только вот что случится с ней после этих поцелуев?

Я не врал, когда сказал, что у меня почти получилось ее оставить. Почти. Потому что, увидев рядом с ней другого, я понял, что способен от ярости разнести к снежным демонам весь этот проклятый городок, лишь бы никто не смел приближаться к ней, прикасаться к ее коже и забирать ее улыбки. Мне эгоистично хотелось, чтобы Валенси была только моей.

Пусть я не могу да нее дотронуться, не заморозив, все равно не хочу никого видеть рядом с ней. Она обрекла на вечное одиночество меня, и я имею моральное право поступить так же с ней. Око за око, зуб за зуб.

Именно так я утешал себя, пока возвращался домой. Мне даже не требовалось принимать облик ледяного дракона. Дракон тяжел, иногда неуклюж… Лучше раствориться в падающих с неба снежинках, повиноваться ветру и в мгновение ока оказаться в своей ледяной крепости.

Этот замок за восемь лет стал моим домом. Огромные залы, ледяные потолки, морозные узоры на стенах… Вряд ли тут было уютно, но красиво – точно. Белый, светло-голубой, серебряный – вот основные цвета. Много льда, ажурное плетение, какое может оставлять только иней. Не всегда понятно, где заканчивается замороженная вода и начинается искусственный материал. На самом деле, в замке было значительно меньше льда, чем могло показаться на первый взгляд. Возможно, я никогда не терял надежды, что однажды вернусь в человеческое состояние, и тогда ледяная красота исчезнет, станет неудобной. С каждым годом вера в это таяла, а вот сейчас несбывшиеся желания начали терзать с новой силой.

– Мой господин грустит?

Из-за колонны выпорхнула изящная льдянка, так сильно напоминающая Валенси. Легкое платье из снежинок почти ничего не скрывало. Ни полную грудь, ни длинные ноги. Но сейчас ледяная красота оставляла равнодушной. Я прошел мимо, даже не обратив внимания на свое создание.

Льдянка не обиделась, а просто побежала дальше по коридору, видимо, в поисках своих подружек. Сейчас пойдут во двор петь песни, бегать вокруг фонтана, может быть, танцевать. Ледяные девы, по сути, как были, так и остались обычными снежинками. Красивыми, хрупкими, лишенными интеллекта и чувств. Их присутствие забавляло, не более. И ни одна не могла удовлетворить мое желание. Желание обладать одной, конкретной, человеческой девушкой.