— Да ты что! — испугался Мишка. — Ежели мы это чудо природы сломаем, меня мама самого вместо дверного коврика постелит.

— И я мучить живую природу не дам! — вклинилась в разговор Катя.

— Ну, с вами фонограммы не сваришь, — психанул Валерка и продолжил свою беготню по квартире, как паук, шуганутый из темного угла веником. Вскоре его поиски увенчались успехом. В прихожей под ворохом одежды он обнаружил высокую вешалку на трех ножках.

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался звукорежиссер и стал теребить ее и рассматривать со всех сторон.

Результатом стало падение вешалки прямо на Мишкину ногу.

Вешалка грохнулась, Мишка взвыл, а Катя тихонько ойкнула. Но Валерка на все эти посторонние, не звукорежиссерские звуки не обратил ровно никакого внимания. Он деловито поднял вешалку, избавил ее от одежды и потащил за верхние рога-крючки как добычу в Мишкину комнату. Потом настала очередь швабры, которую Валерка выудил из кладовки. Бельевой веревкой он прикрутил швабру к вешалке, потом подсунул под нее, как и обещал, резиновый коврик, украденный из коридора, и отошел, чтобы полюбоваться на свое сооружение.

— Кру-уто, — протянул Мишка, морщась от того, что наступил на ушибленную ступню. — Благодарное человечество теперь тебя не забудет.

— Оно нас не забудет, если мы сегодня хотя бы начнем работать, — процедил Валерка и принялся прилаживать к своей конструкции микрофон.

Микрофон, однако, оказался устройством весьма скользким. Он то и дело выскакивал из самодельного крепления и норовил грохнуться вместе со всеми своими нежными внутренностями на пол. Когда в качестве держателя были перепробованы нитки, веревочки и даже рулон туалетной бумаги, выход из сложившегося положения нашла Катя.

— Вот, возьмите мои резинки! — освободила она волосы от цветных тугих колечек.

— О! — обрадовался Валерка. — То, что надо! Ну что бы мы без тебя делали?

— Микрофонную стойку мы бы точно не начали сооружать, — усмехнулась Катя.

— Ага, — развеселились мальчишки. Наконец все для проведения сеанса записи было готово. Валерка запустил нужные программы и приказал Кате:

— Ну, давай, скажи чего-нибудь!

— Чего сказать? — испугалась певица.

— Ну, не можешь сказать, так хоть похрюкай в микрофон, — захихикал Валерка. — Мне уровень громкости надо отстраивать, чтобы он не зашкаливал.

— Ах, уровень, — поняла Катя, — ну, пожалуйста: хрю-хрю. Хрю-хрю-хрю!

— А теперь погромче, — распорядился Валерка, — и на октаву повыше.

Щелкая «мышкой», Валерка установил все нужные параметры. Правда, иногда ему приходилось заглядывать в свое, уже порядком замусоленное священное писание звукорежиссера, но, к счастью, он уже знал, где и что искать.

— Тэк-с, о настройках линейного входа — это у нас было на уроке физики, значит, страница примерно пятнадцатая, — бормотал он, — ага, нашел. Так. О применении динамической компрессии — это у нас было во время кросса, значит, страница примерно двадцать пятая. Так-с, есть такое дело. Ну что, все готовы? — посмотрел он на исполнительницу и композитора поверх очков, как строгая учительница. — Тогда, Катя, вставай к микрофону, а ты, Мишка, садись в угол и, смотри у меня, не вздумай скрипнуть креслом, кашлянуть или газетку почитать! Вместо микрофонной стойки встанешь тогда у меня. Итак, внимание! Начинаем запись! Давай, Катя!

Ну и намучились они с этой песней! То ли из-за того, что им тотально не везло, а скорее из-за того, что опыта не хватало, работу приходилось переделывать чуть ли не по сто раз. То Валерка, не заметив, что уровень записи был слишком высок, портил ее, потому что появлялись искажения. То из-за многочисленных дублей путались файлы, и те, которые нужно было стирать, оставались, а которые были удачные, Валерка по ошибке уничтожал. То пением Кати был недоволен Валерка, то Мишка, то сама Катя, и поп-группа никак не могла прийти к согласию. Привело это все к тому, что ребята переругались и отмутузили как следует друг друга диванными подушками.

После этого троица успокоилась и принялась записывать песни в «тысяча первый» раз.

— Ничего, ничего! — ободрял друзей Мишка. — Терпение и труд все перетрут.

— Эдак они мне и жесткий диск перетрут! — бурчал Валерка. — Мы уже с вами знаете, сколько записали? Двести восемнадцать дублей, почти на гигабайт. Не хило?

— Не хило, — согласился Мишка. — Но давай попробуем еще разок!

Они пробовали «еще разок», потом «еще разок», и с каждым «разком» у них получалось все лучше и лучше. Через несколько дней и певица, и композитор, и звукорежиссер в один голос заявили, что только что записанное — это то, что надо. Валерка свел воедино музыку и вокал, и ребята устроили «контрольное прослушивание». -

— А что? Здорово! — обрадовалась Катя, как только затихли последние звуки.

— Да, — сказал Мишка, — мне вроде придраться не к чему.

— Но мне-то есть к чему придраться, — начал Валерка, но увидел, что друзья снова хватаются за диванные подушки, и тут же поспешил добавить: — Но я не буду. Сейчас перепишу песню на компакт-диск, и — конец фильма!

Работа была сделана как раз вовремя. Впрочем, у взрослых есть такая теория, что работа и делается именно в то время, которое на нее отпущено. Будет отпущено три дня, будет она выполнена за три дня, будет отпущено три года, значит, и тянуться она будет три года. Как бы ни выглядели теоретические выкладки, компьютер ребятам нужно было возвращать именно сегодня. Иначе пришлось бы платить деньги за пользование им сверх лимита.

— Давай, давай, скорей, — поторапливал Валерку Мишка, который отсоединял шнуры. — Верти своей отверткой!

— Да вертю я, вертю, — успокаивал его Мишка, — а если ты меня будешь дергать, то вместо того, чтобы отвинчивать винты, я привинчивать их буду.

Несмотря на нервную обстановку, компьютер был отсоединен от клавиатуры и всех шнуров в рекордно короткие сроки и упакован в коробку. Ее запихали в большую клеенчатую сумку, и друзья, схватившись с двух сторон за ручки, поволокли процессор в пункт проката.

Поскольку денег на такси на сей раз наскрести было неоткуда, ребята решили вернуть оборудование в два захода — сначала кейс компьютера, а потом — монитор, «мышь» и клавиатуру.

Самому «пункту проката» было вовсе не до каких-то там подростков и какого-то процессора, который они когда-то зачем-то взяли. Противостояние между депутатом Рыбаковым и Организацией достигло высшего накала. Люди, которые работали на ту и другую стороны, схлестнулись уже не раз, одни из них лежали по больницам с переломами челюстей, с травмами рук, другие залечивали синяки и шишки дома. Потери несли обе стороны, но обе стороны не собирались сдаваться. И вот в один далеко не прекрасный день Владимир Геннадьевич получил срочный приказ эвакуировать все оборудование как можно быстрее.