Была и еще одна важная деталь. Действующие выходы имелись только в шлюзовой и рабочей сферах. Через шлюзовой люк осуществлялось сообщение с внешним миром, а через такой же люк в рабочем модуле ученые изредка выходили наружу для сбора образцов донного грунта или же пленения представителей животного мира.

В донной части центрального модуля конструкторы также предусматривали аварийный люк для покидания лаборатории в экстренных случаях, но в процессе постройки круглое отверстие попросту заварили. Причина сего решения объяснялась просто: нижняя часть огромной сферы ¹2 была интегрирована в сложную опорную конструкцию, покоившуюся на грунте байкальского дна. Устраивать люк в переплетении мощных балок инженеры посчитали занятием неразумным и опасным.

* * *

Воздух внутри самой большой сферы оказался суше, теплее и имел немного кисловатый запах. Во всяком случае, так показалось Марии, когда вслед за Виктором она проскользнула в круглое отверстие.

Мебель и отделка из нержавеющей стали, светлый потолок с единственной моргающей лампой – остальные разбиты или просто не горят. На полу кровь.

В модуле никого, кроме лежащей под овальным столом женщины лет сорока. Ее тело, в отличие от мертвого пловца из шлюза, основательно истерзано: мягкие ткани лица, шеи, груди и рук повреждены; вся одежда в крови.

– Нина Комарова, – узнал женщину Виктор. – Инженер…

Присев на колено, он пощупал пульс, хотя надежд при таких повреждениях практически нет. Вздохнув, сообщил:

– Мертва.

– Господи, что же тут случилось?!

– Не знаю. Но где-то рядом должны быть четыре человека: Коля Амбарцумян, Маргарита Панина из пятого модуля и два моих парня…

Он подошел к двери, над которой виднелась табличка: «Модуль ¹3». Иллюминатора в двери не была, поэтому пловец приложил ухо к толстому металлу и прислушался…

«Жилое помещение, – вспомнила Скобцева план-схему подводного сооружения. – Пространство разделено вдоль на две половины – мужскую и женскую; в каждой по четыре спальных места, по одному туалету и по душевой кабинке».

– Ни черта не слышно, – кивнул Виктор на встроенные в потолок динамики, из которых по-прежнему доносились звуки скрипки и альта.

– Почему все время играет классика? – спросила Мария, боязливо оглядываясь по сторонам.

– Вкусы у всех разные: одним нравится рок, другим – рэп, третьим – соул… Вот и решили, чтобы никому не было обидно – пусть по центральной трансляции звучит классика.

Виктор взялся за рукоятку запорного механизма.

– Ну что, попробуем?

«Куда деваться?» – пожала она плечами и сделала шаг в сторону.

«Штурвал» поддался мягкому усилию – полтора оборота, и дверца плавно открылась. Стал виден крохотный «предбанник» жилого модуля, имеющий форму треугольника, с узкой дверцей в каждой стороне.

В «предбаннике» тихо и пусто. Пустота – жесткое требование инструкции по безопасности: никаких лишних вещей и предметов в проходах! А здесь наиважнейший проход. Слева в женскую половину, справа – в мужскую.

Задержавшись, Виктор почесал пистолетными стволами щеку. Затем аккуратно перенес ногу внутрь блока, замер, прислушался… Музыка здесь звучала немного тише, но уловить шаги, приглушенную речь или что-то другое – крайне сложно.

Он нырнул головой в круглое отверстие люка. До любой из дверей один шаг. Какую из них толкнуть первой?… Секундное размышление, и пловец решился направиться туда, где больше шансов встретить живых людей.

В женской половине можно повстречать только Маргариту. Из трех женщин смены он не видел ее одну. В мужской, возможно, находятся два парня из его службы – Бойко с Машковым и руководитель смены – Николай Амбарцумян. Три шанса против одного. Решено!

Корпус Виктора повернулся вправо. Пистолетные стволы глядели в дверь. Свободная ладонь мягко легла на ручку. Еще секунда, и тонкое металлическое полотно уйдет внутрь…

Однако внутрь ушла не правая, а левая дверь. И не плавно, а резко. Слишком резко. При этом мизерное пространство «предбанника» огласилось громким рыком, а в голову Виктора полетел красный продолговатый предмет.

Российская Федерация, восточное побережье Байкала. Наше время

Раннее утро. Безветренно. Прохладно.

Нехотя показываясь над восточным горизонтом, солнце гонит ночной мрак на запад. В пяти километрах к северу стоит на якорях бывшее прогулочное судно. На его мачте неподвижно висит выцветший звездно-полосатый флаг. На той посудине живет и работает «третий интернационал» – так в шутку называют ученых из Штатов, Японии, Германии, Франции и еще нескольких стран. Все они изучают байкальский феномен – огромное количество эндемиков, то есть видов и разновидностей растений и животных, обитающих исключительно в этом водоеме.

Мои парни собрались на ютовой площадке платформы. Местные водолазы-охранники помогли перетащить снарягу, а теперь стоят в сторонке и с завистью поглядывают на наши ребризеры и пока еще редкое оружие – мощные автоматы «АДС», способные вести огонь и в водной, и в воздушной среде. Помимо водолазов, здесь же тусуется начальство: капитан платформы, Иноземцев, Горчаков. «Этажом» выше у леерного ограждения стоят сотрудники лаборатории, вышедшие проводить нашу экспедицию. Их лица печальны; все они переживают и с немой мольбой смотрят на нас. Мне понятны их чувства: внизу остались знакомые, коллеги, друзья; и сейчас важна любая информация, проливающая свет на их судьбы…

Застегивая лямки дыхательного аппарата, незаметно зеваю, ибо вчера пришлось сидеть до поздней ночи в компании Горчакова и Веры Александровны Ребровой. Думали, совещались, спорили, пили чай. И снова думали…

– Стало быть, вы утверждаете, что под толщей воды управлять сознанием людей невозможно? – генерал изучал план-схему с названием «Ангар-004».

– Я этого не утверждаю, – мягко возражала женщина, – так как испытания газа еще не проводились…

«Интересно, сколько ей лет? – сидя за столом кают-компании, исподволь наблюдал я за укротительницей науки. – Судя по ровной фигурке – не больше тридцати. Ноги чуток кривоваты, но зад призывно выпирает и, безусловно, радует мужской глаз. Да, фигурка зачетная, а вот с остальным явно перекурили. На коже рук какие-то пятна; прическа, косметика и одежда – из прошлого века. Да еще эти очки. Почему-то с детства не симпатизирую очкастым женщинам…»

Сергей Сергеевич упорно продолжал допрос:

– У вас есть свои предположения о причинах случившегося в лаборатории?

– Скорее, нет. Внизу жили всегда дружно, поэтому любые конфликты на бытовой почве я отметаю…

Одета Вера Александровна в брючный костюмчик из легкого хлопка, на ногах классические кроссовки. Светлые волосы с прямой челкой аккуратно расчесаны. «Профессорские» очки в тонкой черной оправе лишь подчеркивают излишки косметики – лицо выглядит матовым и неживым под толстым слоем тонального крема и пудры. Ресницы густо накрашены, а под мочками ушей качаются «бабушкины» сережки с большими камнями цвета кремлевских звезд.