– Внимание всем, «сирена»! – кричит Фурцев, выронив свой фонарь.

В боевом уставе отряда специального назначения «Фрегат-22» команда «сирена» объявляет боевую готовность ¹1. Другими словами, она равносильна сигналу тревоги в сухопутных частях вооруженных сил. «Сирена» объявляется командиром спуска или любым бойцом группы, первым обнаружившим поблизости представителей подводных сил противника.

– Скат, я – Ротонда! Что случилось?

– Я – Скат! Кто-то ведет огонь. Все ко мне!

Под водой бесполезно полагаться на слух – направление на источник из-за большой плотности среды определить практически невозможно. Но судя по мощности звука – стреляют рядом. Под водой нужно максимально использовать зрение. В данном случае – искать характерные росчерки от стремительного движения длинных стреловидных пуль.

Двигаюсь, верчусь-кручусь. И нахожу их. Отчетливо вижу, как они появляются из темноты – от места сочленения двух сфер: центральной и шлюзовой.

Первую заметить не успел, но, по-моему, вреда она не причинила. Вторая тонкой молнией преодолевает несколько метров и проходит рядом с моим плечом. Третья пробивает резину правой ласты. Четвертая касается тела напарника.

Черт! Мне хорошо известно, чем чреваты эти касания. Кажется, будто длинная стреловидная пуля на излете и не опасна. Она потеряла энергию, взрезает воду по инерции и вот-вот остановится. Но это не так. Стоит ей коснуться гидрокостюма, как ты чувствуешь пронзающую тело боль. Чувствуешь, как из поврежденной плоти толчками уходит кровь, а вместе с ней и последние силы.

– Я – Скат! Чужой сидит между двумя сферами, между центральной и шлюзовой, – предупреждаю ребят. – Как поняли?

– Поняли, Скат! Подходим…

Жду следующего выстрела, а вместо него сверху стремительно приближается тень. Пытаюсь осветить непрошеного гостя фонарем, но луч натыкается на Фурцева. Игорь крутится угрем и что-то мычит, я спешу к нему на помощь, припоминая, сколько прозвучало выстрелов: четыре или пять? Это принципиально. Наш «СПП-1» имеет четыре ствола, а немецкий «Хеклер и Кох» – пять.

Я рядом.

Напавший одет в гидрокостюм, на спине акваланг; его пистолет молчит, зато в правой руке поблескивает длинным лезвием нож.

Пару раз порываюсь нажать на спусковой крючок, но понимаю, что стрелять нельзя – можно ненароком продырявить своих. Ведь рядом с чужим Игорь, где-то на подходе пара Миши Жука. А сверху на всех парах погружается дежурная пара.

«Что ж, ладно, – отбрасываю тяжелую панель, перекладываю автомат в левую руку, а правой тяну нож, – поговорим на другом языке…»

Захожу с противоположной от Игоря стороны, сближаюсь. Нас двое против одного. К тому же наших навыков подводного рукопашного боя хватит на десятерых.

Однако что-то не ладится. Как в плохом оркестре: фаготы еще в рот не взяли, а тромбоны уже закончили. Вместо того чтобы отвлекать чужого или атаковать самому, Фурцев кружит на одном месте. Похоже, он серьезно ранен. А это означает, что придется действовать одному.

Чужой атакует коротким колющим ударом в среднюю часть корпуса. Классика. Прямо как по учебнику. Выполнив «юлу», ухожу с линии атаки. Иду вперед, отвожу вооруженную руку в сторону и занимаю хорошую контратакующую позицию. Контратака выходит на загляденье. После разворота мои руки оказываются ниже противника, а клинок смотрит вверх. Мне остается неуловимо-быстро нанести удар в нижнюю боковую часть корпуса и блокировать ответ. Лезвие ножа входит в тело примерно на две трети. Входит легко – как в топленое масло.

Готов. Отнырялся. Или я тороплюсь с похоронами? Его рука с ножом продолжает выплясывать в опасной близости, вынуждая меня ставить один блок за другим.

До чего живучий попался! Или не чувствует боли?…

Помогает оклемавшийся Игорь, сблизившись с чужим и резким движением сдернув с него маску.

Этого достаточно, чтобы тот на секунду замешкался.

Вгоняю нож через шею в череп. Правой рукой вгоняю, а левой еще и помогаю, надавив на рукоятку. Всё. Теперь точно всё.

* * *

Пару Миши Жука я отправил на платформу – раненому Фурцеву нужна медицинская помощь, да и убитого молодца следует опознать. Сам же подобрал брошенную навигационную панель и под прикрытием пары Степанова подплыл под шлюзовой люк.

С минуту просто наблюдаю, находясь ниже играющей бликами ограниченной поверхности…

Внутри модуля тихо и никакого движения. Оставив внизу всю тяжелую поклажу, осторожно высовываю голову из-под воды. В сфере пусто. Осматриваюсь.

Здесь светло и относительно просторно. Интерьер до безобразия скромен: герметичный матовый плафон, закругленная лавка, аптечка, три фонаря, два запасных акваланга. Над самым полом расположена пара специальных ложементов для хранения подводных буксировщиков, один аппарат на месте, второго нет. Вход в основную сферу закрыт круглой дверкой с мощным запорным механизмом – точь-в-точь как на подводных лодках. Рядом с люком висит коробка переговорного устройства с динамиком и микрофоном.

Ну что, пора понюхать атмосферу? Опасно, но выбора нет. Влезаю внутрь, усаживаюсь на край люка и, слегка оттянув резину маски, вдыхаю наружный воздух. Матерясь про себя, жду превращения в зомби…

Проходит минута – самочувствие в норме; желание кого-то задушить не приходит. Окончательно освободив лицо от маски, приступаю к детальному осмотру шлюза…

На полу и стенах не нахожу ничего подозрительного: ни крови, ни следов борьбы. Вообще ничего – словно и людей тут не было как минимум несколько недель. Странно.

С одной стороны, чистота и порядок – абсолютно нормальные явления. А с другой – они еще больше запутывают ситуацию. Уж лучше бы здесь лежал раненый сотрудник или имелись бы другие намеки, указывающие на суть произошедших событий.

Остается заглянуть в иллюминатор. Поднимаюсь на ноги и направляюсь к дверце. Этого генерал Горчаков не запрещал…

Толстое специальное стекло то освещается, то меркнет. Наверное, в центральном модуле доживает свой век последняя лампа. Подхожу и осторожно заглядываю в круглое оконце…

Увиденное в точности совпадает с описанием Веры Александровны Ребровой. Все, кроме одной отвратительной детали.

Озеро Тахо, граница штатов Калифорния и Невада, США. Несколько лет назад

Наполненная воздухом цистерна покоилась на прежнем месте – недалеко от калифорнийского берега озера Тахо. Максимальная глубина пресноводного озера составляла полкилометра, но того, кто готовил Марго к выполнению сложнейшего задания, подобные глубины не интересовали.

События и антураж сегодняшнего дня до мелочей повторяли предыдущие тренировки. У опушки леса дожидался мини-вэн. На раскладном шезлонге восседал пожилой господин в больших темных очках и с раскрытым ноутбуком на коленях. Солнечный свет едва пробивался на глубину двенадцати метров; он ласкал бликами поверхность простенькой конструкции и почти не доставал до темного рельефного дна. И здесь – в сотне ярдов от берега – снова затевался подводный экшн…