Здесь же, на бревнах гати, лежала длинная палка из лиственницы. Ее полагалось, после того как подтянул к себе веревку, положить на гать, для следующих путешественников.

Палке было лет тридцать, но потому и выбрали лиственницу, что она чем дольше мокнет, тем тверже становится.

Глеб подтянул веревку, широко размахнувшись, забросил палку в болото – она, странно глюкнув, медленно скрылась в жиже – и, разом вдруг вспомнив, казалось, навсегда забытые слова молитвы, с разбегу метнулся через пролом.

Веревка с отвратительным звуком треснула, но выдержала-таки, опустив Глеба на грязные бревна той, второй стороны провала.

– У-ух! – только и выдохнул Железнов.

Зря он рассчитывал на эту преграду. Толстяк с легкостью, подхлестываемой злобой, перелетел разрыв. Веревку они подтянули и без палки, связав шест, ружье и шомпол.

Потом мастерски, как циркачи, обменялись «посылками»: толстяк получил с того берега свое ружье, а туда ловко метнул веревку с привязанным шомполом.

Глебу надо было бежать дальше: ведь неизвестно, что ждало его впереди. Вряд ли Вовка погиб на этих препятствиях, заранее не раз оговоренных и нанесенных на «карту». Но ноги вдруг отказали, и он решил секунду передохнуть.

Длинный прыгнул без раздумий, хорошо оттолкнувшись от сохранившихся бревен. И будь желанная траектория прямой, упал бы опять-таки точно на бревна. Но гать изгибалась, и веревка должна была эти изгибы повторять. Она их и повторяла, покуда не лопнула.

«Привет от бати», – подумал Глеб. Упавший в трясину длинный киллер больше не думал о задании, медленно, но неумолимо погружаясь в полутвердую бездну.

– Тащи меня, сука! – кричал он юристу. Тот не торопился, оценивая ситуацию: напарник упал далековато от бревен, и спасать его было рискованно.

Длинный ушел уже по грудь. Поняв, что юрист не собирается помогать, дико завращал глазами и попытался прицелиться в него из удерживаемого правой рукой помповика.

Юрист не стал искушать судьбу и выстрелил первым. Потом спокойно дозарядил магазин.

Глеб тоже не стал искушать судьбу и рванул дальше. Он уже слышал шум машин на окраине городка. Еще метров пятьсот – и покажется их старенькая деревянная школа, ставшая офисом Еремеичева филиала.

Железнов шкурой ощутил возвращение жизни.

Поворот.

Еще поворот.

И…

Этот прогал и с веревкой не перепрыгнуть.

Вот где нашел свою могилу Вовка.

Десять метров буро-зеленой жути. Слева прогала параллельно шли три сухих на вид островка. Но, во-первых, сухих на вид. Во-вторых – до первого метров десять и между ними метров по семь, если не больше. Не допрыгнуть. Он же не Боб Бимон.

Может, сработает старый прием? Глеб, держась за бревна гати, ногой попытался промерить глубину жижи. До дна не достал, а вот ногу вытащил с большими усилиями, уже слыша, как сзади пыхтит преследователь.

«Жертва и убийца – на одном острове. Впрочем, оба – жертвы», – мелькнула мысль. Да нет, жертва будет только одна. Второй начнет стрелять, рано или поздно в городке услышат, принесут слеги, веревки, и счастливо спасенный турист будет рассказывать в Москве про свои приключения.

Нет, так не годится. Надо что-то придумать.

Он лихорадочно осмотрелся по сторонам.

Что за черт! На первом островке довольно отчетливый волчий след. И на втором! И на третьем! Как они туда попали? Без разбега такой прыжок и для волка невозможен!

«Значит…» – осенила догадка.

Он подошел к боковому краю гати и после пяти секунд поисков нашел старые бревна. Они вели к первому островку. Замазав веткой следы, так же, прямо по хляби – точнее, по скрываемым ею бревнам, – на второй. Потом – на третий. Оттуда, уже не рискуя, прыгнул на берег, уцепившись за ветви густо растущего ивняка.

Все. Спасен.

Старая гать шла по островкам. Когда делали новую – срезали угол. Это и стоило Вовке жизни.

А вот и юрист.

Добрался до конца гати, растерянно завертел головой.

– Эй, ты! – закричал он в лес.

– Тут я, – открылся Глеб, в любой момент готовый отскочить за толстый ствол.

– Как ты прошел?

– Сам догадайся, – рассмеялся Железнов.

– Сволочь, – выругался юрист. Но тут же сменил тон: – Послушай. Мы квиты. Покажи, как мне отсюда выйти, и мы квиты. Я даже денег заплачу.

– А Анька? – спросил Глеб.

– Что Анька? Какое тебе дело до Аньки? Она даже с тобой не поехала.

– Нет, Анька тоже в деле, – упрямо качнул головой Глеб.

– Хорошо, заплачу и за Аньку.

«Надо торговаться, – подумал Глеб. – А то не поверит». И вслух спросил:

– Сколько заплатишь?

– Двадцать тысяч.

– А за Аньку? – не отставал Железнов.

– Десяткой обойдется.

«Итого – тридцать, – задумался Глеб. – Неплохой бизнес».

– Ты не ломайся особо, – крикнул юрист. – Здесь до города близко. Буду стрелять, орать, все равно кто-нибудь услышит.

– Вполне может быть, – согласился Глеб. – Утром помогут. Как тебе ночка на болоте? Да еще если дружок твой вылезет.

Юрист задумался. Действительно, начинало темнеть.

– Ладно, я согласен. Тридцать кусков, – пробурчал он.

– Американских, – уточнил Железнов.

– Понятно, что не монгольских. И мы квиты.

– Хорошо, тогда ствол – в воду.

Толстяк размахнулся и безропотно кинул помповик в жижу, та алчно чавкнула, неторопливо приняв оружие в свои мягкие объятия.

Вот здесь юрист ошибся. Не надо было так размахиваться. Или если уж выбросил ружье, выбросил бы и пистолет, мелькнувший под курткой в наплечной кобуре.

Теперь его идея ясна. Выйдет на сушу, убьет Глеба, затащит в болото – и вот тогда действительно квиты.

Нет, этот юрист определенно был мужик, хоть и со знаком «минус». Вот почему его нельзя оставлять живым.

– Короче, здесь все просто, – усмехнулся Глеб. – Ты бы и сам догадался. Все как на первом прогале. Можешь просто спокойно идти вперед. Прямо до берега. – И откровенно заржал: – За тридцать-то тысяч долларов можно и по воде аки посуху!

Юрист побледнел от ярости, выхватил пистолет и, не разбирая дороги, рванул к берегу. Тонуть начал сразу. А поскольку шаг сделал широкий, то шансов у него не было. Никаких.

Он плакал. Ругался. Умолял. Стрелял по кустам, в которых прятался Глеб, а потом снова плакал и умолял.

Потом смолк.