не заметил. Да, в качестве охоты он использует только силки, но это вообще ни о чём не говорит. Он самый работящий из всех, почти всегда готовит, готов дежурить ночами, выполнять любую мелкую работу, ему это даже доставляет удовольствие. Он любит повеселиться и умеет это делать.

Койот. Самый агрессивный. Всегда лезет в драку первым, хочет задеть другого, оскорбить, унизить, но не всегда намеренно. Копьём он владеет лучше всех остальных, но своими секретами делиться не намерен. Охота привлекает его не так как драки, так что дичь он бьёт любую, только ради еды. Если вспомнить настоящего койота, то этот мужик и правда похож на него. Медведь часто поручает Койоту работу, только чтобы приструнить его и поставить на место, и Койот это понимает.

Кабан. Умнейший из всех. Он местный лекарь. Я ещё никого не встречал, кто столько знал бы о травах. Он способен сварить любой отвар и приготовить любую мазь. Тут ему равных нет, но вот в выпивке и в драках он слаб. Он вообще не воинственен. Скорей даже миролюбив. Наверное, поэтому он и предпочитает убивать птиц из лука, сидя в кустах.

Вепрь. Быстрый, сильный, ловкий. Его животное и правда кабан, потому что он так же, не раздумывая, готов броситься на любого. Ему даже причина не нужна чтобы начать драку. Ещё и он весьма большой и неповоротливый. Вот он ленив, может часами заниматься какой-нибудь фигнёй. Но зато он – душа компании, над ним всегда можно посмеяться, с ним всегда можно подраться и как бы его не оскорбляли, обиды он не держит, но пару костей сломать может.

Эти люди словно стали семьёй для меня за эти дни. И я, наверное, даже, полюбил их.

14

Шёл третий день в хижине. Каждый день я ходил на берег, но абсолютно безуспешно. И вот я вернулся в лагерь, после очередного сбора ягод и грибов. Лис готовил еду. Медовухи у нас осталось не много, так что мы всё чаще закидывались мухоморами. Что я и сделал сразу по приходу. Кабана ещё не было. Вепрь боролся с бревном. Койот и Медведь раскуривали трубку у костра. Я сделал глоток медовухи, подсел к ним. Затянулся дурью.

Я чувствовал, что пришло время чтобы узнать секреты этого острова. Охотники мне всецело доверяли, как и я им. Мы были с ними на равных, так что я напрямую обратился к Медведю.

– Слушай, что за херня тут творится?

– Ты о чём?

– Обо всём, о острове, о жизни на нём. О том, что происходит тут. Я знаю, что вы знаете куда больше, чем каждый из поселения и я тоже хочу узнать это.

– Ах, вот о чём ты. Спрашивай, всё что знаем, расскажем. Но не думай, что мы знаем что-то особенное.

– Например, дичь, откуда она берётся? Почему её так много? То же самое с ягодами, травами, грибами. Этого всего в избытке на острове, хотя мы постоянно это собираем.

– Мужик, да ты накурился, – вмешался Койот.

Лис стал прислушиваться к разговору.

– Нет, он прав. Посуди сам, сколько я на острове, три с половиной года уже, и каждый месяц я убиваю по одному-двум медведям в месяц. То же самое с остальными видами. И подумай, ты хоть раз видел женских особей, или детей?

– Ну нет…

– Вот именно, на острове дичь не растёт, вообще. Мы хрен его знает, откуда она здесь. Наверное, она появляется здесь так же, как и люди. Из ниоткуда.

– Ладно, – продолжил я. – Но все строят хижины с крышей, – Кабан пришёл из леса и подсел к нам. – Хотя дождь здесь никогда не идёт. Даже барак для новичков с крышей. И ещё, Кабан, подтверди, для роста грибов нужен дождь, но его никогда не бывает.

– Да, всё верно, – ответил Кабан.

– На это я тоже ничего не отвечу.

– Ну хорошо. Ели, сосны, берёзы, медведи, волки, всё это напоминает тайгу, дикую тайгу, но я здесь уже полгода, а зимы здесь не было. Даже любой малолетка сможет сказать, что это не южный лес.

– И в этом ты прав, тут не бывает зим, не бывает заморозков, но я не ебу почему это так, блядь.

– Ладно, но тогда вопрос проще, что там за ручьём и почему нам запрещено туда ходить?

– Хахах, не уже ли старик даже этого вам не рассказывал? Тут всё просто, ходить нам туда можно, можешь хоть прямо сейчас туда отправиться, но ты оттуда не вернёшься.

Вепрь подсел к нам.

– Почему?

– Я вижу ты очень внимательный, ты так же мог заметить, что мы не уходим далеко на запад. Ну то есть никто из поселения не уходит. На западе находятся дикие.

– Кто? Кто?

– Как ты думаешь, что бывает с теми, кто нарушает правила, убивает, ворует? Ты думаешь, что кто-то из тех сопляков способен на убийство? Нет, тех кто нарушает правила, в тайне, отправляют на запад.

– Почему они не возвращаются?

– Некоторые возвращаются, но тогда об этом сообщают нам, и мы их уже убиваем и скидываем в пропасть.

– И что там тогда такого страшного?

– То, что никто точно не знает сколько там диких. Их так называют, потому что они не предсказуемы, они дикие, они могут сидеть пить чай с тобой рядом и мило разговаривать, а потом воткнут ложку тебе в глаз. За время в изгнании они одичали окончательно. Некоторые из них ходят на четвереньках, у других вместо зубов клыки, а некоторые промышляют людоедством, самолюдоетством. Они не спят, или непонятно, когда спят, они жрут всё что видят, гадят куда попало, те же животные, только тупее и опасней. И как я и сказал, никто не знает сколько их, когда только строилось поселение, то людей сгоняли туда десятками. И мы не знаем появляются ли среди них новички, как у нас, или нет. Если останешься в тех краях на ночь, то рискуешь не пережить эту ночь. Только они почуют запах плоти, как будут пытаться тебя сожрать. Будь моя воля, я бы всех их скинул с обрыва, но старец у нас милосерден.

– Обрыв, что это?

– Хрен его знает. Внизу ничего нет. Я пытался спускаться вниз на верёвке. Стена песка, потом земли. Всё словно в тумане. Я опускался может на пятьсот метров и там ничего не было. Та же картина, что и сверху.

– Так на всех частях острова?

– Не знаю, я только в паре мест пробовал, самых низких. Думаю, что и в