— Нам надо встретиться. Это срочно!

— Ну… хорошо, давай в пабе «У старого ирландца», — протянул фаерщик с едва заметным недовольством.

— Нет! Только в твоем доме, в твоем нелепом домишке! — истерично выкрикнула девушка.

— Но… Чайна со мной, и мы отдыхаем.

— Да плевала я на ваши пьянки, — жестко сказала девушка. — Дело касается тебя напрямую. Я смотрела на ваши лица, когда показывала снимок с призраком. Все испугались и удивились, но не ты! Ты его узнал!

— Так, жди, через полчаса за тобой заедем, — мгновенно оценил ситуацию парень.

Ким открыла дверь ключом и увидела спящего Еретика.

— Ну и сволочь же ты, даже не проснулся, — проворчала она. Затем, скинув одежду, встала под душ. Наслаждалась горячей водой и постепенно успокаивалась.

— Ты расскажешь мне правду. Всю целиком. Потому что недомолвки и утаивания не намного лучше лжи, — пригрозила Ким кому-то. Насухо вытерлась полотенцем, надела толстовку, похожую на гигантский баклажан, широченные штаны и берцы. Затем пригладила пальцами ежик волос.

«Может, накраситься?» — подумала девушка, но эта мысль показалась настолько глупой, что она рассмеялась. Ким часто принимали за мальчишку и ей, стремившейся к серости и незаметности, это льстило.

«Я буду самой мужиковатой фаерщицей на свете», — решила Ким с едва заметной грустью.

Когда девушка вышла из дома, Асмодей и Чайна ее уже ждали. Всю дорогу Ким хранила молчание.

А в доме предков Заратустры бесцеремонно попросила фото его прадедушки, даже не притронувшись к чашке белого чая. Его заботливо приготовил Чайна, чтобы Ким немного пришла в себя.

— Да, это он, Ницшанец. Но я не уверена. Фото слишком старое, — сделала вывод девушка, глядя на фото молодого мужчины в солдатской шинели.

— Что? Ты хочешь сказать, что тебя преследует призрак моего родственника? — удивился Заратустры.

— Именно. И он хочет что-то нам сообщить. Может, ты что-то задумал… нехорошее?

— Да, Ким, ты права, я задумал нехорошее, — мрачным голосом произнес Асмодей. — Я мечтаю, чтобы мне контрабандой привезли из Китая запрещенные виды пуэра, от которого впадаешь в наркотическое опьянение. Больше вроде никаких противозаконных действий совершить не планирую.

Ответом ему был ехидный смех Чайны.

Ким тоже едва не рассмеялась. Теперь при свете уютных ламп в приятном доме все страхи показались ей надуманными.

— И все же покажи мне еще фотографии твоего предка.

— Ладно, — пожал плечами фаерщик. Затем открыл верхний ящик старинного комода и вытащил внушительную стопку.

Ким и Чайна невольно подумали, что для таких раритетных снимков нужен дорогой альбом. Но Асмодея, очевидно, это не слишком волновало. Он быстро перебирал фото.

— Ну что, этот бледный юноша со взором горящим тревожит твой покой, о прекрасная Ким?

Девушка внимательно вгляделась в снимок. Улыбка замерла на ее лице, потому что на фото был изображен тот самый человек, который преследовал ее. В этом не было никаких сомнений.

— Ницшеанец, он, — выдохнула девушка. — Даже книга на месте.

— Ну, хватит. Может, ты переутомилась? Не верю я, что мой дедуля восстал из мертвых и пугает тебя, — вздохнул Асмодей. — Хоть я в прошлом урбантрипщик и многое повидал. Да и прадедушка был человеком весьма неоднозначным. И так загадочно погиб.

— Мы связаны с тобой! — воскликнула девушка. — Иней была права, мне бы стоило держаться от тебя подальше. А я не могу…

— Я тебе верю, — вдруг проронил Чайна и протянул Ким руку, но сразу же ее отдернул. — А ты, Заратустра, не искренен.

— С чего бы это? — улыбнулся фаерщик.

— Ты не пьешь чай и смотришь на Ким так, будто раздеваешь ее. Но не желание тобой движет, а интерес и расчет. И ты боишься откровенного разговора.

— Хорошо, — Заратустра демонстративно отхлебнул чай. — Я расскажу все, что знаю. Легенду нашего рода, но за ее правдивость не ручаюсь. И в ответ я надеюсь на откровенность Ким. Ты ведь не все нам рассказала. Так что тебе посоветовала Иней?

Девушка молчала, опустив голову.

— Отвечай, умоляю!

Фаерщица немного сузила свои стальные глаза:

— Иней советовала мне поехать в некое место — усадьбу Звягинцевых. Взять с собой Чайну или даже Ингрид. Но не тебя, Асмодей. Потому что ты — опасен. И… любишь этот дворец.

— Еще бы не любить, — усмехнулся фаерщик. — Там ведь, возможно, спрятаны, сокровища нашей семьи. Спасибо за честный ответ. Иней не разочаровала. Она всегда была очень умной. Что ж, слушайте. Вы имеете право знать.

Эта история началась в далеком 1905 году. Мой прадед Георгий или, как его звали в семье, Ницшеанец, был баловнем семьи. Вы видели фото. Красивый… Высокий. Худощавый, но очень сильный, он мог согнуть подкову. Нравился женщинам и пользовался уважением мужчин. Да, девушки просто сходили с ума от его черных глаз и соболиных бровей.

Но любил он только одну — Аглаю Феоктистову, купеческую дочку и по совместительству ведьму. Так поговаривали. Но сейчас это не важно. Кроме того, Ницшеанец был богат, что считается весьма внушительным достоинством. Наш род Звягинцевых ведет свою родословную чуть ли не от Петра I. И богатств разных было накоплено изрядно. Дореволюционный дом, в котором мы находимся — лишь остатки былой роскоши. Видели бы вы прекрасную усадьбу — главную гордость нашей семьи. Настоящий дворец, помнивший еще старика Державина. Тот, кстати, так был вдохновлен его красотой, что даже написал несколько стихотворений. Да что говорить! Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. В ближайшее время отправимся туда. Конечно, от замка мало что осталось. Все-таки пожар, две войны и революция… Сейчас усадьба принадлежит к числу гибнущих.

Но хватит о ней. Так вот, нашей семье принадлежало около десяти окрестных сел, луга, поля, дубовые леса, несколько неплохих ювелирных гарнитуров и солидный счет в банке. Предполагаю, что всех богатств к миллиону было…

Это факты. То, в чем я полностью уверен. Остальное я услышал от моей выжившей из ума прабабушки, сестры Ницшеанца. Она дожила до ста четырех лет и умерла в этом доме. В 1905 ей было тринадцать. Прабабушка любила Георгия, считала его человеком выдающегося ума. Вечно ищущим чего-то. Он все время ждал счастья. И в этом, возможно, трагедия Ницшеанца. Повторюсь, сейчас я расскажу совершенно фантастические вещи.

— Мы слушаем тебя, — улыбнулась Ким, стараясь сделать это как можно теплее.

— Счастливчик, красавчик и богач начал мучиться от кошмаров, — продолжал Асмодей. — Причем самого разного содержания. Часто он видел нашу усадьбу в огне. И этот сон оказался пророческим. В 1905 году на волне революции ее разграбили и подожгли толпы крестьян.

Остальные сны казались совершенно фантастическими и очень страшными. Вы, наверное, слышали, что на Верхнепешей площади нашего города Верены, до двадцатых годов находился странный дом в виде башни, не очень высокой, где-то в три этажа. Подобно московскому колдуну Брюсу, также жившему в башне, в ней занимался темной деятельностью человек по фамилии Риццо. Сто лет назад его предок-архитектор выстроил дворец Звягинцевых, сообщив, что место — особенное, подаренное древними богами народу Верены.