Радость, однако, была преждевременной. Эйзенхауэр уже имел репутацию опытного штабного офицера. К тому же Рузвельт в последние месяцы произвел в бригадные генералы десяток офицеров, тогда как Дуайт оставался подполковником. Опасение, что командовать полком в экспериментальном формировании ему вряд ли поручат, подтвердилось: в середине ноября он получил телеграмму от Леонарда Джироу, только что произведенного в генералы и назначенного начальником отдела военного планирования в Министерстве армии. Джироу предлагал Эйзенхауэру службу в этом отделе и требовал немедленного ответа. Вначале Дуайт был потрясен тем, что его «танковые намерения» опять рушатся. У него даже возникло кожное заболевание, что-то вроде опоясывающего лишая, который медицина часто связывает с крайним нервным напряжением, и он вынужден был провести несколько дней в постели.

Он ответил Джироу длинным письмом, вежливо поблагодарив за предложение и дав понять о предпочтительности продолжения службы в войсках. «Я способен исполнять командную службу», — убеждал он генерала. Но всё же из осторожности Дуайт завершил письмо уверением, что если Джироу будет настаивать, он перейдет на штабную работу и будет выполнять задания добросовестно, хотя, «честно говоря, устал, в течение многих лет ожидая назначения на службу в войсках».

Теперь Эйзенхауэр ждал, что решит высокое начальство: оставит его в штате Вашингтон или переведет в столицу, город Вашингтон. Решение вопроса затянулось. Тем временем в марте 1941 года Дуайт стал начальником штаба 9-го армейского корпуса, расположенного в штатах Вашингтон и Калифорния. Поскольку он занимал высокую должность, ему временно было присвоено звание полковника.

Хотя он опять служил в штабе, Дуайт был удовлетворен, поскольку продвижение по армейской службе наконец-то началось. Более того, с этого времени его карьера стремительно пошла в гору. Правы были сослуживцы-офицеры, приглашенные Дуайтом на выпивку в честь получения звания, которые с оттенком лести предрекали, что близится время, когда на его плечах появятся генеральские звездочки. С наигранной скромностью Айк писал сыну: «Черт побери, как только ты получаешь повышение, они начинают болтать о следующем. Почему они не дают мне радоваться тому, что у меня есть?»

Действительно, всего лишь через три месяца, когда Эйзенхауэр не успел еще толком разобраться с делами корпуса, последовало новое повышение. В июне 1941 года он был назначен начальником штаба 3-й армии. Дуайту пришлось отправляться к новому месту службы, в форт Сэм-Хьюстон, где он когда-то служил лейтенантом.

В штаб армии Дуайт вместе с женой прибыл как раз в 25-ю годовщину их бракосочетания, 1 июля 1941 года, поэтому отпраздновать серебряную свадьбу они не имели возможности. Дело ограничилось подарком, который временный полковник, всё еще вынужденный считать деньги, сделал жене: платиновыми часами с крохотными бриллиантами. Эти часы Мейми носила до конца своих дней.

Не тратя попусту ни часа, Эйзенхауэр приступил к исполнению новых обязанностей. Между тем масштабы Второй мировой войны резко расширились, Германия напала на СССР. Значительная часть американского истеблишмента не верила в возможность Советского Союза продержаться хотя бы несколько месяцев. Только после визита в Москву личного представителя Рузвельта Гарри Гопкинса это мнение стало постепенно изменяться. Гопкинс пришел к выводу, что ни Москву, ни Ленинград не сдадут немцам, хотя это будет стоить огромных потерь.

Эйзенхауэр узнавал обо всех этих событиях преимущественно по радио и из газет, хотя некоторая информация поступала и от командующего армией, получавшего секретные сообщения. Так или иначе, его убежденность, что участие США в мировой войне не за горами, только усиливалась.

Серьезным испытанием для него были маневры 3-й армии в штате Луизиана в августе — сентябре 1941 года. Согласно плану учений 3-я армия наступала (в «боевых» действиях участвовали 240 тысяч человек), тогда как 2-я армия (180 тысяч) занимала оборонительные позиции. Дуайт писал накануне отправки в Луизиану: «Все старики здесь твердят, что мы отправляемся в проклятое Богом место… Но всё же я хочу отправиться на поле, и это меня не очень заботит».

Эйзенхауэр относился к происходившему на «поле боя» с величайшим вниманием. На всём протяжении учений он находился непосредственно за передовой линией своей армии, каждое утро проводил совещания с командирами, анализировал ошибки, хвалил тех, кто принял остроумные решения. Он впервые столкнулся с «акулами пера» — журналистами, которые ежедневно и подробно освещали ход событий. Корреспондентам понравилась манера поведения полковника — его готовность отвечать на любые вопросы без попыток уклониться от них, его выносливость и усердие. У Дуайта начинало вырабатываться умение общаться с прессой, которое вскоре ему очень пригодилось.

Итог учений был подведен штабом Маршалла. Вывод был однозначен: если бы речь шла о настоящей войне, 2-я армия была бы уничтожена. Этот вывод был опубликован в прессе, в том числе в корреспонденциях одного из наиболее авторитетных американских журналистов Дрю Пирсона. При этом неизменно упоминался Эйзенхауэр в качестве начальника штаба «победоносной» армии.

Роль Эйзенхауэра была соответствующим образом оценена высшим начальством. В конце сентября появилось распоряжение Рузвельта о временном присвоении ему звания бригадного генерала.

Последовавшие за учениями месяцы новоиспеченный генерал посвятил преодолению недостатков, обнаруженных во время наступательной операции. Дуайт, как он уже привык, продолжал работать и в воскресенье 7 декабря 1941 года. Он сильно устал и, придя домой, крепко уснул.

Не прошло и часа, как его разбудили штабные работники, чтобы сообщить страшную новость: японские самолеты нанесли сокрушительный удар по американскому флоту. Поступившая из военного ведомства срочная информация состояла из ряда сообщений о бомбардировках судов, находившихся в бухте Пёрл-Харбор — на главной американской военной базе на Тихом океане, рядом с самым крупным городом Гавайского архипелага Гонолулу.

Нападение было внезапным. Утром Рузвельту принесли очередную пачку перехваченных и расшифрованных японских документов, ознакомившись с которыми, он сделал вывод: «Похоже, что японцы собираются разорвать отношения». Президент явно недооценил намерения восточного союзника Германии. Еще двумя неделями ранее японские авианосцы покинули свои порты и направились к Гавайям, Филиппинам, островам Гуаму, Мидуэю, Уэйку, где находились американские войска.

Две волны самолетов, поднявшихся с кораблей над Пёрл-Харбором (свыше 250 машин), обрушили удар смертоносной силы. Были затоплены или выведены из строя пять линкоров (три остальные повреждены) и три эсминца. Американцы потеряли около 350 самолетов. К счастью, не пострадали авианосцы: три находились в открытом море, четвертый был на ремонте в Калифорнии.

Таким образом, Соединенные Штаты оказались вовлечены во Вторую мировую войну. Через шесть часов после нападения американским военным кораблям было приказано начать боевые действия в Тихом океане против Японии. 11 декабря Германия и Италия объявили войну США.

Эйзенхауэр предполагал, что его армия, недавно проявившая высокие боевые качества, будет вскоре направлена на один из главных участков противостояния на суше, которые, он был уверен, развернутся на тихоокеанских островах. Он начал немедленную подготовку к отправке войск. Однако через пять дней в его кабинете раздался телефонный звонок из Вашингтона. Полковник Уолтер Беделл Смит, секретарь начальника Генерального штаба (так теперь стал называться штаб армии) Маршалла, передал приказ немедленно явиться в Вашингтон. Полагая, что Маршалл поведет с ним разговор об обороне Филиппин, ибо совсем недавно он занимался созданием армии архипелага, Дуайт на скорую руку собрал необходимые материалы и на специальном самолете вылетел в столицу.