Энид мысленно представила себе лицо Моргана, суровое, жесткое и на редкость красивое, даже когда его искажает язвительная ухмылка.

— Да-а, как же ты, должно быть, его ненавидишь!

Сабрина склонила голову.

— Молю Господа, чтобы дал мне силы для этого.

Энид беспокоило не то, что кузина не пролила ни слезинки, а ее холодное отчаяние. Она ласково тронула волосы Сабрины. Они были мягкие, густые и намного красивее ее собственных жидких белесых кудряшек.

Она считала Сабрину храброй девушкой. Они подружились с первой встречи, и Сабрина с самого начала выступала в роли защитницы кузины. По прибытии в замок Камеронов Энид старалась не выходить из своей комнаты, стыдясь того, что родители отослали ее из Лондона с глаз долой, и постоянно оплакивала свою судьбу.

Однажды Энид, как обычно, хныкала в подушку и вдруг увидела огромного паука, перебиравшего мохнатыми лапами прямо перед ее носом. Девушка в ужасе оцепенела, и тут на помощь ей пришла Сабрина. Она спокойно смахнула паука, выкинула в окно, а потом успокоила бившуюся в истерике кузину. Сейчас Энид была в отчаянии. Если бы она и могла сделать что-то, чтобы помочь кузине, она сильно сомневалась, хватит ли у нее на это смелости. Она потянулась, чтобы дружески похлопать кузину по плечу, забыв о миске с овощами, которая опрокинулась на пол. О туфельку Энид стукнулась жирная поганка. В глазах девушки зажегся злой огонек, когда она наклонилась поднять ее. Сабрина была занята своими мыслями и ничего не заметила.

— Возможно, твой Морган вскоре обнаружит, что его жажда мести здорово отдает горчинкой, — пробормотала себе под нос Энид.

При входе Морган споткнулся порог и невольно выругался, из-за чего головы всех присутствующих в церкви повернулись в его сторону. Возникло желание бежать куда глаза глядят, но по пятам за ним шел Рэналд. Морган приосанился, расправил плечи и яростно повел глазами вокруг, как бы предупреждая Камеронов, собравшихся поглазеть на эту смехотворную свадьбу, что первая же ухмылка на его счет станет и последней в жизни.

Удивительно, как он вообще двигался с этими идиотскими кожаными штуками на ногах. Морган никогда не испытывал потребности в обуви, всю жизнь ходил босиком, его подошвы давно огрубели от соприкосновения с землей и скалами, он практически не чувствовал колючек и острых камней. Если бы не то, что произошло, когда будущая теща доставила в лагерь Макдоннеллов эти сандалии, Морган сейчас поддался бы искушению и швырнул их прямо в крестильную купель.

Ему следовало бы заподозрить неладное в тот же момент, как сородичи внезапно притихли сегодня днем у него за спиной. Они безжалостно издевались над Морганом все время, пока он стирал одежду в ледяной воде горного ручья. Морган достойно отвечал на насмешки, развешивая плед для просушки на ветках дерева.

— Глядите-ка, Морган, оказывается, смазливый, не хуже Рэналда, когда отмоется! Чем не пара камероновской барышне?

— Поберегись, приятель! Замочишь эту штуку между ног, от нее ничего не останется после просушки.

— По своему опыту судишь, Фергюс? — вежливо поинтересовался Морган и повернулся к своим мучителям абсолютно голый, мокрый, уперев руки в бедра и демонстрируя явное доказательство того, что Фергюс бессовестно лжет.

Но Морган даже не различил злополучного Фергюса среди примолкших Макдоннеллов. На гребне холма стояла неизвестно откуда взявшаяся Элизабет Камерон с корзинкой на руке. За ее спиной пряталась перепуганная служанка. Хозяйка замка при виде Моргана не покраснела и даже бровью не повела.

Не успел Морган сдернуть с ветки мокрый плед и прикрыть бедра, как на землю перед ним шлепнулась пара сандалий.

— В деревне не нашлось обуви, которая налезла бы на твои копыта. Но я не допущу, чтобы моя единственная дочь венчалась с босоногим дикарем.

С этими словами она круто развернулась и поплыла обратно по направлению к замку, царственно безразличная к несущимся вслед одобрительным крикам, свисту и аплодисментам.

При воспоминании об этом у Моргана запылали уши. Интересно, не унаследовала ли Сабрина способность своей матушки выставлять его перед всеми круглым дураком?

Морган отбросил мысли о будущей супружеской жизни и сконцентрировал внимание на том, чтобы каждый новый шаг не принес новых неприятностей. Он не решался даже оглядеться, хотя не был в церкви с тех пор, как в последний раз гостил летом у Камеронов. Царящие в храме торжественная атмосфера и тишина действовали Моргану на нервы. Его мнение явно разделял Рэналд.

— Здесь слишком тихо, — прошептал он. — Надо было прихватить с собой волынку.

— Ш-ш, — прошипел Морган, — обнажи голову.

Рэналд сдернул берет, прижал к груди и с тревогой оглядел узкие окна из цветного стекла, будто опасался засады и ожидал, что в любую минуту в храм ворвется Иисус Христос со всеми апостолами. Морган предусмотрительно оставил прочих сородичей в лагере, куда Дугал распорядился завезти несколько бочек пива. Рэналд же после смерти Ангуса был единственным оставшимся в живых членом семьи Моргана, в связи с чем смуглому красавцу предстояло выступать в роли шафера.

Неожиданно Морган испытал жгучую боль одиночества. Ему не хватало отца, его живого ума и острого языка. Других членов клана заботило одно: где бы развлечься, и тревога их охватывала лишь в одном случае — когда иссякали запасы спиртного. Останься Ангус в живых, с ним можно было бы обсудить трудное решение, принятое сыном. С другой стороны, если бы отец не погиб, Моргану вообще не пришлось бы шагать по этому, похоже, бесконечному проходу к алтарю.

В конце прохода стоял Дугал, на бородатом лице которого лежала печать торжественности. Моргана раздирали разноречивые эмоции, среди которых преобладали подозрительность и нерешительность. Кто мог поручиться, что свадьба не задумана с единственной целью — отвести от Камеронов подозрения в причастности к убийству Ангуса? Однако выдать свою дочь за сына того, в чьей смерти повинен, решился бы только безумец. Ведь муж имеет законное право самым жутким образом мстить жене за преступление ее отца. Дугала Камерона никак нельзя назвать сумасшедшим.

Возможно, сородичи Моргана уверены в виновности Дугала и сейчас ликуют в ожидании, когда их молодой вождь отплатит за гибель отца, всласть поиздевавшись над дочерью Камерона после свадьбы. Однако у Моргана имелись большие сомнения насчет участия Дугала в заговоре против Ангуса. Ко всему прочему, Дугал проявил редкий такт, не устроил из церемонии венчания пышного зрелища, а пригласил в церковь лишь свою семью. Когда Морган приблизился к алтарю, какая-то блондинка с красными от слез глазами, прижимавшая к груди букет увядших цветов, отступила в сторону, и великан увидел свою невесту.

Внезапно на Моргана обрушился панический страх, и он застыл как вкопанный. Сзади на него чуть не налетел и что-то пробурчал Рэналд. Невеста! Зачем, во имя всего святого, она сдалась Моргану и что ему теперь с ней делать? В последние часы сородичи не скупились на советы Моргану, каждый стремился внести свою лепту, но никто не сказал ничего путного, и даже вспоминать их слова в храме было совестно. Причем ни один из соплеменников не понимал и не мог оценить по достоинству то, что предводитель клана фактически приносил себя в жертву. Вступление таким необычным путем в союз с Камеронами обеспечивало Макдоннеллам мир и время, необходимое для того, чтобы возродить клан и его былую славу.