Меня еще едва ноги держали, и дергало всего, когда Рэй поступил так же, как я сам. Сцапал девку, из моих лап выдирая, и потащил на берег. А меня из удовольствия и сразу в пламя от этого. Багровым глаза заволокло, только каким-то чудом не бросился на него, отбивая ее как законную добычу. Он ее под собой на одеялах вытянул и давай тереться, облизывать, нюхать да ладонями лепить, а я рядом лег и смотрел, смотрел. Оторваться не мог и словно горел весь заживо опять. И от чего горячее – не мог понять: от того, как она сначала хныкала, головой мотала безвольно, даже вывернуться попробовала, «нет, не могу больше» шептала, а потом опять стонать и гнуться под ним стала. Или же от того, что Рэй с ней вытворял, валяя и так и эдак и заставляя отзываться. Бабы и подо мной скулили и кричали и стонали, но одно дело самому в этот момент быть полностью вовлеченным и то, по сути, на себе и своем удовольствии сконцентрированном. А смотреть на это со стороны – другое. Шалел прям снова от зависти, жадности и поймал себя на том, что член чуть не отрываю, сжимая, и прошу побратима не тянуть больше жилы и из нее, и из меня. А когда девка кончила-таки под ним, утащив Рэя с собой, что-то совсем взъярился. Спихнул его, перевернул заразу эту на живот, и вогнал в нее чуть не окаменевший уже от всего этого член прямо сквозь тягучие судороги ее лона и долбился бешено. Рычал ей какую-то безумную ересь на ухо, забил на всхлипы и мольбы о пощаде. Я из нее новый оргазм буквально выбил, вымучил, доведя и себя до какого-то остервенения и истощения. И это при том, что для меня укатывать бабу до утра – обычное дело. А тут такое чувство, что мне чуть не до смерти нужно было, чтобы она подо мной кончила. Подо мной. Пусть хоть помрет потом. Но со мной. Потому что для него тоже кончала. Ришева дрянь.

– Рунт! – прорычал рядом Рэй, скалясь и хрипя рядом.

Я тряхнул башкой, осознавая начавшим хоть чуть соображать мозгом, что он смотрит на меня остекленевшим взглядом и останавливать не готов. Да кто пил проклятое зелье, она или мы?

– Она завтра и на ноги не встанет, если продолжишь, – сумел процедить я. Процедить сумел, но вот с нее не сполз. Мой зверь словно за меня принялся мышцами управлять, вынуждая нависать над ней и не отдавать. – Рэй! Она человек. Ей нас двоих вот так не потянуть. Угробишь.

– Я? – тряхнул он головой, явно борясь с собой. – Какого риша ты вообще к ней полез?! Отвали! Ты не понимаешь, каково мне сейчас. Она носительница маны. Мне нужно еще. Мне мало!

– А если заездишь совсем, то не получишь больше ничего!

– Уйди!

– Вдвоем! – У него по всему телу мускулы буграми пошли, и затрясло даже, но он нашел в себе силы откинуться на спину, отворачиваясь, и это дало силы и мне. Только он от нее в сторону – и у меня получилось. Девка распласталась ничком на одеяле, и, похоже, уснула, только ее в оргазме оттрясло. Я для верности одеяло еще одно на нее набросил, прикрывая от греха. Потому что… Да, я наполовину зверь, но не животное же, не скотина без мозгов. А рядом с ней дурел. А еще и подлецом обращался. Потому как побратима я останавливал, но сам, не будь его здесь, не остановился бы. Лживый, обезумевший от похоти ассум. Хотя кто знает, что за ришевым маревом меня накрыло. Вдруг, не будь здесь Рэя и не бери он ее на моих глазах, в моих руках, и эта дикая дурь со мной бы и не приключилась. С чего бы?

Пришлось истратить еще горсть хаводов, чтобы залезть в реку. Остыть нам обоим нужно было край. Вот только башка Рэя то и дело поворачивалась к лежащей перед костром девке, а у меня тут же в ответ на это внутри закипало, как кто в легкие вместо воздуха из котелка кипяток плескал.

– Надо ее хоть помыть, – пробормотал спустя минут десять плесканий в холодной воде Рэй, и тут же признался: – Но я не смогу… только помыть.

– Оголодал ты, понимаю, по бабам с маной-то. – Вот именно, почему его так завертело – понятно, а меня-то?

– Ты напрасно полез, Рунт, – побратим ушел с головой под воду, вынырнул через минуту и отряхнулся.

– Знаю… риш его знает, как вышло. Запахом притянуло.

– Нет. Не было на ней аззама и близко. Это все мана, Рунт. Неспроста Высокородные и драконицы спят только со своими. Человеку, оборотню после них все пресно будет, понимаешь? Мана – она такая коварная дрянь. С ней все как по-иному.

– Да ну, ерунда! – махнул я рукой и отвернулся. Все и было по-другому, да. Только я этого признавать не собирался. – Для тебя это так, потому что у тебя же изначально только с этим вашими бабами с их волшебными дырками и было. А мы народ простой, для меня любая дырка волшебная. Вон сначала Рентэ присунул, потом этой и что-то особой разницы не увидел. Все, как у всех. Не поперек же.

– Ты со мной говоришь, – напомнил мне побратим и этим опять вызвал прилив злости. Да я на него до этого риш его знает когда злился последний раз. А сейчас как гляну, так и горит все. И стоны гадины этой под ним в ушах стоят.

– Знаю, что с тобой. Только ришева чушь все это про вашу ману. Я ее сроду не чувствовал.

– Все ее чувствуют, Рунт, – покачал головой Рэй, – но смотря какую.

– Ну так я, значит, никакой от этой… – Ну что за скотство. Имени не спросили, а заездили чуть не до смерти. Я со шлюхами на побережье и то полюбезнее вел себя. – Тьфу, нет ничего. Для меня она девка, что взяла мои деньги и дать согласилась. Я свое получил. Все на этом.

– Больше не хочешь? – Вот сейчас вокруг чуть вода уже не вскипела от того, как психом проняло от смеси неверия и надежды в голосе Рэя. Себе ее хочешь? Всю? Ты будешь драть ее ночами напролет, а я смотри и слушай?

– Живая баба с нами в Пустоши, теплые, готовые дырки под рукой – чего б не хотеть, а? – Во рту горько стало, что аж сплюнуть пришлось. – Деньги предложу, опять возьмет – значит, вставлю. Чего поститься, если есть возможность этого не делать? Ты против?

Даже я запросто распознал в своем тоне вызов. Да что же ты сотворила с нами, дрянь? Может, взять тебя да утопить, и всему этому безумию тогда конец?

– У меня нет права быть против, – покачал головой побратим и опять бесяще сокрушенно. – Она же изначально приняла обоих, ни от кого не отказалась.

Приняла. Правда это. Пусть и не без чудного пойла. Но шитамон-то не принуждает против своей натуры и желаний идти, я это точно знаю. Он только раскрепощает и всякие бабские зажимы снимает. Не хотела бы – и хоть всю фляжку она осуши, а нас не приняла бы.

– А чего б ей отказываться? – заржал я глумливо. – Девка тоже, видать, не дура. Два могучих самца в ее распоряжении. Чего выбирать, если обоих можно между ног пустить. Вон спит теперь, счастья бабского хапнув столько, сколько другим и за всю жизнь не перепадает. И нам бы не помешало, только тряпки постирать-таки и развесить. А то как-то недосуг было.

– Да, ты прав, – согласился Рэй, ничуть однако моего нарочитого веселья не поддержав.

И мы выполоскали и развесили тряпки. Свои и ее. Вымыли оружие, дорожные доспехи и седла. И улеглись. Он справа от нее, я слева. Вот только спалось мне хуже некуда. И каждый раз просыпаясь, я натыкался на сверкание глаз Рэя, направленных на меня над распростертым между нами женским телом. Будто мы и правда окончательно обратились в двух хищных зверей, что никак не могут поделить уже добытую жертву. Только шелохнись и тронь он – сорвусь и я. И наоборот. Во что же мы влипли, мужик?