Протянув Мелионе фужер, я торжественно произнёс:

– Предлагаю тост: за незабываемые мгновения! – Активировав заклинание, я по-голливудски сверкнул глазами Мелионе и встряхнул бутылку.

С оглушительным хлопком пробка вылетела, девушка вскрикнула, из бутылки потекла пена, а я деловито разлил напиток по фужерам. К счастью, у Мелионы оказались крепкие нервы и здоровое чувство юмора. Оценив маленькое представление, она захлопала в ладоши, и мы выпили местного шампанского.

Вино было отличным и оказало своё обычное действие – через несколько минут мы весело и непринуждённо болтали, ни о чём не беспокоясь. Я сидел у ног Мелионы и слушал рассказ о её выдающейся семье, славной многочисленными военными предками. Брат Мелионы и сейчас служил на границе, командуя элитным рейнджерским отрядом. Мелиона болтала прелестной маленькой ножкой, которая временами полностью завладевала моим вниманием. В какой-то момент девушка спросила:

– Орг, а помнишь, ты отправил мысленное послание, где дарил мне цветок? Мы были в необычных нарядах, а потом попали в какой-то космический дворец. Что это было за место?

– Я отвечу тебе, Мелиона, но вначале… – Я сделал большие глаза, неожиданно поймал её ступню и мягко поцеловал в голень.

– Орг! Что ты делаешь? Немедленно перестань, – сказала смущённая Мелиона.

– Прости меня, прости, – смеясь ответил я и сел рядом. – Но ты такая замечательная, что удержаться невозможно.

– Хочешь, произнесу заклинание и тебе станет очень легко удержаться? – остывая, спросила Мелиона с весёлыми огоньками в глазах.

– О нет! – В притворном ужасе я откинулся назад, а Мелиона рассмеялась.

– Что на самом деле хочу, так это тебя обнять. – Я нежно обнял Мелиону и поцеловал.

В этот самый момент заворочался Гоггенф, и мы быстро отпрянули друг от друга. Гоги открыл глаза, поудобнее сел в кресле и неверяще обвёл глазами комнату.

Посидев для вежливости ещё полчаса, Мелиона засобиралась домой. Было видно, что разговор с Галом не выходит у Гоггенфа из головы и ему тяжело играть роль радушного хозяина. Попрощавшись с другом, я отправился провожать девушку. После всех переживаний сегодняшнего дня мы были молчаливы, но обоим было радостно от присутствия друга. Мы шли единым шагом, и недавние переживания незримо связывали нас. Чувствуя тёплые волны в сердце, я улыбаясь поглядывал на Мелиону.

Нежно попрощавшись с девушкой, я отправился домой. Было хорошо, но откуда-то пришло новое, тянущее чувство – сожаление о непостоянности счастья. Что будет дальше? Пески времени неумолимы и разрушают всё… Сколько радости отмеряно человеку, а сколько страдания – никто не знает. Терпкий вкус этого знания ощутил я сейчас на своих губах. И всё же в глубине души я оставался счастлив. Там жила другая картина: на фоне ещё тёмного неба вставала лазоревая заря с первыми проблесками восходящего солнца. Словно когда-нибудь мир изменится и могучее, нерушимое счастье станет его законом. Много раз снилась мне эта картина, но сегодня заря казалась ближе.

Гоггенф явился ко мне поутру с каким-то виноватым видом. Интересно, в чём дело.

– Орг, ты это, извини… Вчера собирался угостить вас ужином, но после похода был сам не свой… Слова Гала не выходили у меня из головы…

Я махнул рукой:

– О чём ты, Гоггенф? Это ты извини – пока ты спал, мы украли у тебя бутылку вина.

– Молодец, Орг. А то бы совсем нехорошо получилось… Такая девушка! Просто прелесть!

– Не беспокойся, Гоггенф, ещё успеем устроить для неё пир. Мелиона всё понимает и знает, как важен для тебя разговор с Галом. Если не секрет, что он тебе сказал?

– От тебя не секрет. Рассказал, что когда был молодым воином, всегда искал возможности для поединка. Слава его росла, и соперники находились нечасто – тогда и стал он приходить в мир демонов и сражаться там. Гал меня озадачил: сказал, что схватки эти были очень опасны, и иногда приходилось спасаться бегством. Я спросил его: «Разве можно бежать от боя, ведь так теряешь честь?»… И что, думаешь, он ответил?

– Рассмеялся?

Гоггенф удивлённо воззрился на меня и сказал:

– Вот именно! Просто расхохотался. И не ответил на вопрос. Сказал, что это будет моим заданием – разобраться, что тут смешного.

– Ну, тогда тебе самому придётся думать – мне нельзя тебе помогать.

– Вот и думаю… – Гоггенгф на самом деле на минуту погрузился в размышления. – А потом он долгие годы занимался магией… Когда началась война, гномы приняли сторону Эллары, воюя вместе с Ором и Ханором. Однажды у Гала появилась идея использовать демонов в сражениях. Он уже владел заклинанием всевидящего ока и мог уничтожить демона, где бы тот ни находился. Поэтому, отпуская демонов, знал, что те подчинятся и ярость их будет направлена только на противников.

– Тогда ясно… Никак не мог понять, почему выпущенный демон станет выполнять приказания. Ведь на свободе может делать что ему заблагорассудится.

– Ну да. Я почему-то раньше над этим не задумывался, а теперь вижу: мало засадить демона в кольцо, нужно заставить его себе подчиняться.

– Что же посоветовал тебе праотец Гал? Не ходить к демонам? – спросил я с надеждой.

– Нет, он сказал, что нужно следовать своей природе. Раз тянет сражаться, я пойду в поход. Но готовиться буду тщательно.

– Вот это мне по душе. Не знал, как сказать тебе раньше, но храбрость не отменяет тонкого расчёта. Великие воины были великими стратегами.

Гоггенф кивнул и вновь задумался. Было видно, что он не уверен, сможет ли стать стратегом. Я решил ободрить друга и сказал:

– Гоггенф, книг по стратегии немного. Сходи в библиотеку, и увидишь сам. Прочитай их – и сделаешь большой шаг вперёд.

Посмотрев Гоги в глаза, я добавил:

– Ты воин в душе, и если решишь чего-то добиться, то добьёшься.

– Ты прав, Орг. Я добьюсь. – Гоггенф уже принял решение, и за него можно было не беспокоиться. Потом мой друг добавил: – А давай на следующей неделе устроим пир для Мелионы? Буду рад снова увидеть вас у себя. И Крех будет в восторге – любит гостей и приготовит что-нибудь особенное.

– Спасибо, Гоггенф. Я уже в предвкушении. Сегодня же передам Мелионе твоё приглашение.

Эх, сессия, сессия… Получив билет на экзамене по теоретической физике, Игорь сел и начал готовиться. Сегодняшний экзамен был самым сложным испытанием зимнего семестра. Теоретическая физика на самом деле исключительно сложный предмет, требующий великолепного знания высшей математики и физики. В списке рекомендованной литературы значился восьмитомник нобелевского лауреата Ландау – они что, совсем с ума посходили?! Зачем будущим практическим специалистам теоретическая физика, которой продуктивно занимаются несколько сотен человек в мире? Это было выше его понимания. Плюс ко всему лекции читал древний девяностолетний маразматик профессор Скобелкин. Говорят, когда-то на кафедре были и нормальные лекторы, но в кризисные годы они устроились на более завидные места.