Ее до сих пор удивляло, что он часто ходил на эти собрания, что он быстро и без усилий завоевал уважение своих соседей и вписался в это общество. Она понимала, что все чаще и чаще их воспринимали парой, и не могла сдержать возбуждения, обуревавшего ее. Она пришла на заседание, до сих пор чувствуя дрожь от долгого поцелуя, которым он наградил ее жаждущие губы, там, на берегу реки, перед тем как расстаться.

— У, посмотрите, кто-то влюбился, — поддразнила ее Кэнди.

Сара сама только об этом узнала и чувствовала себя смущенно, будто выдала свои чувства всему миру.

— Я не влюбилась, — слабо запротестовала она.

Кэнди добродушно посмеялась:

— Вот идеальное окончание истории: тонувшая собака свела вместе прекрасную пару. И они оставят пса себе!

— Ой, хватит, мы нисколько не пара.

— Послушай, когда вы идете к Омбре в субботу вечером и заказываете один молочный коктейль с двумя трубочками — это уже почти официальное заявление.

— Ты разве слышала об этом? — спросила Сара.

— Я даже знаю, в чем ты была одета.

— Прекрати. Ничего ты не знаешь!

— Белая рубашка в стиле сафари, черные капри и, чтобы немного разнообразить наряд, — нежно-розовые балетки.

— О боже.

— Вот тебе и маленькие города, Сара. Все всё знают, обычно еще до того, как ты это узнаешь сама. Так что можешь сколько угодно говорить, что ты не влюблена, но румянец на твоих щеках и блеск в твоих глазах говорят нечто совершенно противоположное. Вы еще не дали собаке имя?

— Нет.

Внезапно ей захотелось рассказать кому-нибудь о переполнявших ее чувствах. Она наклонилась к Кэнди:

— Но я думаю, он оставит собаку.

Кэнди рассмеялась:

— А я и не сомневалась! Как я и говорила, идеальная концовка.

На следующий вечер Сара впервые познакомилась с Деллой и Джонатаном. Делла приготовила спагетти. Сара боялась, что могут возникнуть какие-то неловкие моменты, но ничего такого не произошло. Джет и Ральф сначала гонялись за псом, потом устроили какой-то кошмар из своего ужина, и Сара не могла вспомнить, когда она так громко смеялась в последний раз.

Ее поразил уровень комфорта в этом доме. Так как ее привел Оливер, она по умолчанию становилась членом некоего семейного круга, к которому ей всегда хотелось принадлежать. Семья.

Ее удивляло такое родственное добродушие. За столом много шутили, но по-доброму, без оскорблений. Оливер и Джонатан легко общались между собой, а с Деллой у них, безусловно, была сильная связь.

Делла попросила брата уложить детей спать, пока они мыли посуду.

— Помоги ему, Сара.

Они вместе пошли в комнату мальчиков. С одной стороны стояла одноместная кровать, с другой — детская кроватка.

Младенец прикорнул на ее груди, а Джет поправил подушки на своей кровати. Невероятно, но им всем удалось втиснуться в узкую кровать Джета, Сара с одной стороны мальчика, а Оливер с другой. Пес тоже попытался присоединиться к ним, но Оливер запретил ему, а тот все равно упрямился. Потом он попытался залезть под кровать, и им всем пришлось терпеть качку до тех пор, пока пес не понял, что не влезет, и грустно улегся в изножье кровати. Наконец, все устроились, и Джет выбрал книгу.

— Эта, — сказал он Оливеру.

Салливан показал себя отличным чтецом. Его племянник уютно устроился у него под рукой, и они все сосредоточенно слушали, как разворачивалась история. За считаные секунды мальчик заснул на мягкой груди Сары. Она украдкой взглянула на Оливера, и ее обуяло желание, с которым, как и с сильным течением, невозможно справиться.

Если нет никакой возможности бороться с ним, почему бы тогда не расслабиться и не насладиться?

Его бархатистый голос обволакивал ее. Сара позволила себе полностью отдаться происходящему и наслаждаться моментом: его голова склонена над головой племянника, а его рука переворачивает страницы.

После отношений с Майклом она убедила себя в том, что сможет прожить без любви. Теперь она поняла, что не сможет. Потому что именно этого она и хотела. И даже больше: это то, в чем она нуждалась. Именно такая жизнь должна быть у нее.

Когда со сказкой было покончено, Оливер взял у нее спящего ребенка и уложил его в кроватку. Малыш спал на животике, посасывая свой большой палец.

Некоторое время они стояли там, застыв и созерцая эту картину.

Потом на заднем дворе они вместе с Деллой и Джонатаном пили кофе и наблюдали за появлением звезд.

— В Детройте никогда не видно звезд, — сказала Делла.

Сара заметила, как Делла тихонько взяла за руку мужа.

Нога Джонатана до сих пор была в гипсе. И даже если он и негодовал на Деллу из-за того, что работает так далеко, это никак не проявлялось. Он выглядел как мужчина, которому нравилось дарить своей жене звезды, который и все двести километров проезжал бы ради нее каждый день.

Саре нравилось наблюдать за тем, как Оливер общается со своей сестрой. Игриво, поддразнивая ее, но и оберегая. Это был настоящий Оливер, без каких-либо барьеров и ширм.

Позже она и Делла остались сидеть за столом, а мужчины немного подальше от них курили сигары. Тлеющие точки горели в темноте.

— Почему ты называешь брата Салливаном? — спросила Сара.

— Сказать по правде, я удивлена, что он позволяет тебе назвать его Оливером.

— Почему?

— К нему никто не обращался по имени. Даже в школе его звали Салливан или Салли.

— Даже ты?

— Он пригрозил мне отрезать мои волосы, если я скажу кому-нибудь, что его зовут Оливер.

— Почему?

— Кто знает? Наверное, его кто-то дразнил. Школа как-то поставила пьесу «Оливер Твист», и он, наверное, устал слышать «чувствуй себя как дома».

На мгновение Сара услышала эхом в голове:

«Чувствуй себя как дома. Считай, что ты одна из нас…»

Она всю свою жизнь хотела испытывать такое чувство.

— Отец всегда обращался к нему по прозвищу — Солнце. Он говорил, что в тот день, когда родился Оливер, в его жизни взошло солнце и больше никогда не гасло. Я по той же причине была радугой.

Сара почувствовала любовь и теплоту, что была в их семье, и поняла весь ужас трагедии, разрушившей их жизнь.

— Мама называла его Оливер, — тихо продолжила Делла. — Она единственная обращалась к нему так. После ее смерти он будто стал еще чувствительней реагировать на обращение по имени. Мне кажется, это напоминает ему о том, что он потерял в ту ночь. Меня удивляет, что он позволяет тебе называть его так.

Ее голос умолк, и она начала рассматривать Сару более пристально.