Царь повысил голос:

– Что я должен, а что нет, не тебе решать. Ступай!

– Да, государь, прости, но с тобой хотели поговорить бояре.

– Не сегодня. Пусть уходят. Не до них.

– Понимаю. Слушаюсь!

Данила Романович вышел из палаты и осторожно притворил за собой дверь.

Белый царь долго думал и повелел судить обвиняемых заочно. Данное решение было доведено до Адашева и Сильвестра. Они попросили вызвать их в Москву, дабы иметь возможность лично опровергнуть обвинения. На их присутствии при рассмотрении дела настаивал и митрополит Макарий.

Но царь не изменил решения. В декабре 1560 года Иван Васильевич собрал собор.

Были оглашены обвинения, выдвинутые против Адашева и Сильвестра, и большинство судей сочло их обоснованными. Меньшинство не противилось, оно просто безмолвствовало.

Митрополит сказал, что надобно выслушать подсудимых, но не встретил особой поддержки. Мол, люди, осуждаемые государем, не могут представлять законного оправдания. Они обязательно станут лгать, искажать истину. Само присутствие на процессе Адашева и Сильвестра опасно для общества. Посему собор должен немедля принять решение.

В итоге Адашев и Сильвестр были признаны виновными в заговоре против царицы. Встал опрос об их наказании. Большинство судей потребовало казнить злодеев.

Казалось, судьба Адашева и Сильвестра была предрешена, но против казни неожиданно выступил царь. Учитывая прежние заслуги осужденных, Иван Васильевич предложил сослать Сильвестра на Соловки, а бывшего окольничего Алексея Адашева посадить под стражу в Юрьеве. Собор согласился с предложениями царя, нашедшего в себе силы для милосердия.

После собора Иван сосредоточился на государственных делах. Дабы противостоять новым заговорам, он потребовал, чтобы бояре поклялись бы не держаться стороны осужденных, наказанных изменников. Они присягнули на верность царю и Отчизне. Однако ярые противники государя не смирились с укреплением его власти.

Накануне празднования Рождества во дворец с утра явился Скуратов.

Иван отметил его возбужденное состояние и спросил:

– Что-то случилось?

– Случилось злодейство, государь! – Скуратов вытер вспотевший лоб и продолжил: – За городом, у рощи рядом с трактом проезжие купцы нашли трупы женщины и пятерых детей. Обезглавленные тела были сложены вдоль дороги на снегу так, чтобы их сразу заметили.

– Чьи тела, установили?

– Да, государь! Это Мария-Магдалина и ее дети.

– Что? – Царь поднялся с кресла. – Их убили там же, у тракта?

– Нет. К дороге тела привезли на санях. Мои люди ищут место убийства. Но страшно то, что по Москве уже как пожар распространяются слухи о том, что полюбовница Адашева и ее детишки погибли по твоему приказу. Мол, его ты простил, а на них отыгрался. За то, якобы, что Мария давала на соборе не те показания, которых требовал от нее ты.

– Это же полная чушь. Если бы я хотел казнить Адашева, то ему отрубили бы голову и без показаний Марии.

– Да, но ты же знаешь, сколь вредны слухи. Потому какие-то негодяи и распускают их.

– Кто?..

– Думаю, Ефросинья Старицкая, неугомонная в своей ненависти и выжившая из ума.

Иван подошел вплотную к Скуратову.

– Ты думаешь или знаешь?

– Как я могу знать, государь? Но кто еще мог пойти на такую подлость?

– Недоброжелателей хватает. Ты должен найти убийц Марии во что бы то ни стало. Надо провести над ними открытый суд и прилюдно казнить на лобном месте. Иначе слухи не остановить. Да и не в них дело. Лиходеи обязательно должны понести самое суровое наказание.

Скуратов вздохнул.

– Прости, государь, я, конечно, сделаю все возможное, но мы вряд ли найдем убийц. Тот, кто стоял за ними, уже наверняка позаботился о том, чтобы замести следы. Убийцы сейчас лежат в сырой земле, в общей могиле. Убрал же князь Ростов холопа, который подрезал крепления сходен на твоем струге! И теперь с лиходеями сотворят то же самое. Такие свидетели никому не нужны.

– Ты не предполагай, а ищи, Малюта! Найдешь место убийства, глядишь, ухватишься за ниточку. Ищи, Малюта, да пошли наших людей в народ опровергать слухи.

– Да, государь. Позволь идти?

– Ступай, да княжича Ургина позови ко мне!

– Слушаюсь!

Царь приказал Алексею Ургину:

– Пошли гонца в Юрьев с распоряжением доставить в Москву Алексея Адашева!

– Прости, государь, но это невозможно.

– Что невозможно, княжич? Послать гонца? У тебя людей нет, кони передохли?

– Не в том дело, государь.

– А в чем?

– Отец мой сказал, что после решения собора Адашева свалил недуг, и теперь он в тяжелом состоянии.

– Вот как? Тогда ладно, не посылай никого. Неси службу.

– Слушаюсь!

Люди Скуратова не нашли ни места казни вдовы Марии и ее пятерых детей, ни малейшего следа тех людей, которые совершили это злодейство. Слухи на Москве утихли так же быстро, как и распространялись. Народ не поверил сплетникам, утверждавшим, что царь мог так подло поступить с женщиной и детьми.

Алексей Адашев не излечился от недуга и умер в Юрьеве. Царь приказал похоронить своего опального советника в Угличе, рядом с могилой отца.

Среди ближних государя не нашлось места князю Владимиру Старицкому. Это указывало на стремление царя и далее укреплять свою власть при поддержке весьма узкого круга лиц, в преданности которых он был уверен. В преддверии надвигающейся неизбежной войны с Литвой подобные меры являлись более чем оправданными.

О вы, которые хотите —

Преобразить, испортить нас

И онемечить Русь, внемите

Простосердечный мой возглас!..

Умолкнет ваша злость пустая,

Замрет неверный ваш язык:

Крепка, надежна Русь Святая,

И Русский Бог еще велик!

Н.М. Языков

Прошел почти год со дня смерти царицы Анастасии. Боль по молодой супруге, ушедшей в мир иной, буквально рвущая душу Ивана, постепенно притупилась, поутихла. Да и напряженные повседневные заботы по управлению государством не оставляли времени на печаль.

Конфликт на западных рубежах нарастал. Швеция и Польша продолжали настаивать на выводе русских войск из Ливонии, несмотря на то что их послы постоянно получали отказ на свои требования. Иван Грозный не намерен был в чем-либо уступать правителям Польши и Швеции. Те в ответ активизировали собственные действия. Победы русских войск испугали Запад.

Весной 1561 года король Польши Сигизмунд II Август ускорил переговоры с Кетлером, последним магистром ордена, о переходе Ливонии под его власть. Одновременно он послал туда свои полки, фактически возобновил войну с Россией. Шведы заняли Ревель.