— Через два дня доложишь! — приказал Гальмаро, имея в виду поимку террористов.

— Хоть завтра! — пообещал капитан, но команданте уже хлопнул водителя по плечу. За последний год это было шестое покушение, и не стоило придавать случившемуся слишком большое значение. Хотя, если в Вальпо просочились сведенья о его сегодняшней поездке, можно было ожидать сюрпризов и во время перелета.

Аэродром состоял из единственной взлетной полосы, раскрашенной под цвет окружающих джунглей, нескольких бараков и подземного ангара, построенного совсем недавно специально для закупленных в позапрошлом году в Эвери перехватчиков «Кобра-N». Остальные самолеты ютились под открытым небом, прикрытые лишь маскировочной сетью, да и в ней особой необходимости не стало после нескольких успешных диверсий на авиабазах директории.

— Виват Гальмаро! — приветствовал его генерал Раус, которого команданте ожидал увидеть только по прибытии в Хавли.

— У тебя других дел, что ли, нет? — поинтересовался Гальмаро. — И без тебя бы добрался. Вон со мной какой орел. — Он показал большим пальцем через плечо на Вентуру, расплывшегося на две трети заднего сидения.

— Салют, Сальдо! — Раус кивнул и ему, криво усмехнувшись. — Топор с собой?

— А у тебя шея с собой?! — огрызнулся Вентура. Вверенная ему коллегия занималась, главным образом, агитацией, пропагандой, прочей разъяснительной работой на освобожденных территориях и в прифронтовой полосе. А еще в его веденье входили гражданские суды, и всякий гражданин, подозреваемый в каком-либо преступлении, старался хоть как-то доказать свою причастность к вооруженным силам, чтобы угодить под военный трибунал.

— Плохие новости, команданте. — Генерал Раус, казалось, мгновенно забыл о существовании Вентуры.

— Убита?

— Исчезла.

— А полковник?

— Тоже.

— Воспитал стерву… — Команданте облегченно вздохнул. Нет трупа, значит, есть надежда.

Кроме Сандры у него никого не осталось. Жена и сыновья еще пятнадцать лет назад были взяты «законным правительством» в заложники и расстреляны после того, как Гальмаро отказался от мирных переговоров. А мать Сандры оказалась матерой шпионкой из Гардарики, и ему самому пришлось устраивать ей побег. Всякие двоюродные сестры, братья, их жены, племянники, прочая седьмая вода на киселе — не в счет… Хотя, после победы хлопот с ними не оберешься, всех придется пристраивать. Сандра, девочка, дрянь такая…

— Не лучшее время для перелета, — посетовал генерал Раус, поглядывая на рваные облака. — Вчера кто-то две машины завалил.

— Сколько туда лететь?

— Четыре часа.

— Вот и прекрасно. Успею вздремнуть.

21 августа 11ч. 37м.

— … и таких, как ты, не расстреливать надо, а на кол сажать. Вместо того чтобы явных врагов, мятежников, просто поставить к стенке и списать на боевые потери, цацкаешься с ними. Не хочешь пачкаться — так уволь их из армии, и я с ними живо разберусь! — Лицо Сальдо Вентуры тряслось от негодования, и по всему было видно, что перепалка началась сразу же, стоило команданте закрыть глаза. Гальмаро не подал виду, что уже проснулся — было любопытно, о чем беседуют верные сподвижники в его отсутствие.

— Тебе дай волю, ты всех перестреляешь, свинья! — не отступал генерал Раус. — Пусть эти парни недолюбливают вождя, но это не мешает им ненавидеть директорию. Они все равно погибнут, штрафников цветочки собирать не посылают — так хоть польза от них будет.

— А вот у меня появились соображения: а не стоит ли за ними кто-нибудь из штабистов. Ну, какому боевому офицеру придет в голову выдвигать такие требования! Нет, ты только послушай: «Обнародовать проект конституции, назначить еще до взятия Вальпо сроки свободных выборов президента и парламента, после завершения боевых действий сложить с себя полномочия, убрать „дю“ перед фамилией…» Такое только больной придумает!

— По уставу они вообще не подлежали наказанию! Никакому! По уставу они должны были выполнять приказ непосредственного командира, и они его выполнили.

Устав Освободительной армии был написан еще в то время, когда несколько десятков партизанских отрядов скрывались в джунглях, изредка совершая налеты на военные объекты. Тогда и не было ни единого командования, ни вышестоящих начальников. Это он верно подметил, устав надо обновить… А Вентуру лучше перевести в коллегию общественных работ — все-таки, голов он слишком много снимает, да и разжирел не в меру, пусть сам с лопатой пример показывает. Команданте сделал вид, что повернулся во сне, но, все-таки, напряжение последних дней дало о себе знать. С момента начала наступления на прибрежные провинции, спать он позволял себе не более трех-четырех часов, да и то урвать их удавалось только под утро. В полусне ему вдруг показалось, что это не Вентура с Раусом собачится, а он сам, Сезар дю Гальмаро, спорит сам с собою:

— До победы остался последний рывок. Сейчас не время для жалости и мнительности!

— А не надорвешься? Сам-то — хрен с тобой, а вот…

— А страна скорее надорвется, если директория протянет лишнюю неделю! Когда был президент Уэста, он один объедал весь Сиар, а теперь — сотни две таких же мародеров, и аппетиты у каждого не меньше, да еще родственники, прихлебатели, бабы…

— А в этой стране всегда так было. Кто у власти, тот и жрет. А остальным хорошо, если объедки достаются. И когда ты будешь топить в океане своих врагов,…

— Врагов родины и свободы!

— … тебе будут помогать твои друзья. А потом они потребуют свою долю справедливости, и у тебя не будет причин им отказывать. Впрочем, ты и себе ни в чем не откажешь! Уже не отказываешь. Например, почем обходится народу Сиара образование Сандры дю Гальмаро в Эвери?

— Не смеши меня. Придет время, и тысячи сиарцев будут получать образование за границей.

— А думал ли ты тридцать лет назад, злой и голодный, готовый погибнуть ради мгновения надежды, что когда-нибудь ты будешь отдавать приказы порученцам и испытывать тихий восторг, представив, какой гигантский механизм начинает проворачиваться по твоей воле? Для тебя уже не так важно, что ты делаешь. Важно то, что это делаешь ты.

— Ты — это я, и поэтому ты прав. Но сам подумай, есть ли кто-нибудь, кто, оказавшись на моем месте, был бы лучше меня…

Проснувшись, он прекрасно все помнил… Подобные сновиденья преследовали его последние лет пять. Может быть, это и стало одной из причин того, что он сократил до минимума время, уделяемое сну.

— Прибыли, команданте! — доложил генерал Раус, который уже успел выбраться из вертолета, и стоял на твердой земле, дымя сигарой. В кабине, в присутствии вождя, он не посмел бы курить, а от сигары осталось не больше трети. Гальмаро сделал вывод, что после посадки прошло уже минут пятнадцать, и сподвижники просто берегли его драгоценный сон.