Прежде чем она успела ускользнуть или хоть как-то отреагировать, его губы коснулись ее губ, провели по ним, и это повлияло на ее рассудок. Это был не поцелуй, а всего лишь намек на поцелуй, но этого оказалось достаточно, чтобы все ее существо наполнилось его вкусом, его ароматом. У Сюзанны ослабели колени, она покачнулась. Его руки окружили ее и поддержали. Эндрю положил ладонь на ее спину и привлек ближе. Застонал и углубил поцелуй, накрывая ее рот своим ртом. Омывая ее волной желания. Это было море, в котором она бы с радостью утонула. И так же, как это уже случилось вчера, от одного только прикосновения его губ к ее губам все ее сомнения, вся боль, вся ее продержавшаяся шесть лет решимость рассыпались в пыль. Она могла возненавидеть себя за эту слабость и даже должна была это сделать, но не сейчас. Уже вечером она об этом пожалеет, но пока она хотела только упиваться ощущениями, которые он пробудил в ее голодном, ноющем теле. Как будто в его объятиях она снова оживала. Но, конечно, лишь ненадолго. Скоро Сюзанна снова свернется, как ежик, в клубочек и обратится в камень, но сейчас она была живой.

Она открылась навстречу Эндрю, впустила его внутрь, втянула в рот его язык. Он немного отстранился, его ноздри трепетали, глаза расширились. Он погрузил руки в ее волосы, захватил их в кулаки, рванул ее на себя и снова поцеловал. На этот раз не было бережного исследования, он не пробовал ее нежно на вкус, а с яростным желанием долго голодавшего человека поглотил ее целиком. Это было великолепно, страстно, неистово и… неосмотрительно, но Сюзанна утонула в этом ощущении. Пока Эндрю ее целовал, его руки двигались по ее телу, скользили по спине, по бедрам, накрыли ее ягодицы. Он прижался к ней и потянул ее на себя. Она почувствовала, насколько он возбужден. В ее сознании мелькнула одна мысль – глупая, неразумная. Они были одни в погребе, и вряд ли к ним кто-нибудь мог ворваться. Ее тело было готово его принять, ее лоно ныло от желания. Разве трудно было бы поднять юбки и откинуться назад? Насколько безумно было бы отведать вкус того давнего наслаждения хотя бы еще один раз? Да, потом она может об этом пожалеть, но она это переживет. Как уже пережила однажды. Но еще до того, как она начала действовать, повинуясь безрассудному и необузданному желанию, Эндрю поднял голову и посмотрел на нее. Его влажные губы приоткрылись, на лбу пролегла складка.

– Сюзанна? – прошептал он.

Она с трудом сглотнула.

– Что?

– У тебя такой вкус…

Ее сердце застучало громче. И тут, к ее досаде… нет, к ее облегчению, он отстранился. Конечно же, проблеск узнавания, мелькнувший в его глазах, ей почудился. Он же ее не помнит. Не помнит? В ней вспыхнула было надежда, но она тут же ее загасила. Это было не узнавание, а досада. Кроме того, она же не хотела, чтобы он ее вспомнил. Она не хотела, чтобы он вспомнил хоть что-нибудь, потому что слишком многое было поставлено на карту.

– У тебя восхитительный вкус.

Сюзанна заставила себя расслабиться. И напрасно. Потому что он снова ее поцеловал. Но на этот раз это был не пламенный и обольстительный поцелуй, а… проба. Он словно откусил еще один крошечный кусочек от лакомого блюда, пытаясь понять, хочет ли он его есть. Это было восхитительно и слишком коротко. Но за этим поцелуем последовал еще один, и еще. Выражение лица Эндрю стало еще более озадаченным. Его кадык дернулся.

– Мы когда-нибудь раньше уже целовались?

Сюзанна испытала какое-то неприятное чувство, она не была уверена, что это: гнев, облегчение или разочарование. Она оттолкнула Эндрю, и он позволил ей это сделать.

Сюзанна отошла в другую часть комнаты. На этот раз Эндрю не пошел за ней.

– Вы что же, не помните всех девушек, которых целовали?

Она пыталась говорить вежливым тоном, и это ей почти удалось.

– Помню, конечно.

– Тогда почему вы спрашиваете, целовали ли вы меня? Ради всего святого, мы даже никогда не встречались!

Полнейшая ложь, к тому же, пожалуй, с примесью отчаяния. Но эта ложь была необходима.

– Ваш вкус… вы кажетесь… вы кажетесь мне знакомой.

В ней стал подниматься страх, но она его поборола и, фыркнув, сказала:

– Я вас умоляю! Сколько женщин вы целовали?

Иногда лучшая защита – это нападение. Он поморщился, но не ответил. По какой-то причине его молчание разозлило ее еще сильнее, хотя ее изначальной целью и было заткнуть ему рот.

– Вы помните имя хотя бы последней девушки, которую целовали?

– Конечно, помню!

– И как ее звали?

Эндрю побледнел. Его губы шевелились, но он не отвечал. Впрочем, отсутствие ответа само по себе было ответом. Он не помнил имен. Он никогда их не запоминал. Он никогда ничего не запоминал. И каким бы ярким ни был этот поцелуй, он его забудет, как только его внимание привлечет какая-нибудь другая девушка. Он снова забудет ее, как уже забыл однажды.

Сюзанна гневно посмотрела на Эндрю, и на ее лице ясно отразились вся ее боль, вся горечь.

– Сюзанна…

– Ну, давайте, признайтесь, что вы его не помните.

– Я помню, просто… я не могу сказать.

– Не можете сказать?

Она шумно выдохнула, вложив в этот звук все свое презрение. Она была права, когда не доверяла ему. И правильно делала, что держала его на расстоянии вытянутой руки. И ее желание его наказать, заставить его заплатить за ее разбитое сердце, тоже было правильным. Он мерзавец. Бессердечный ловелас, ветреный волокита, который соблазняет женщин, использует их, пока ему не надоест, а затем выбрасывает. И просто их забывает. Ах, какой же она была дурочкой! И тогда, и сейчас. Ведь она была полна решимости сопротивляться ему, избегать общения с ним – и была права. Но стоило ему только ее поцеловать, как все ее верные мысли разлетелись, решимость пошатнулась, ею овладело безумие.

Ни слова не говоря, она прошла мимо него и вышла из комнаты. Хорошо, что он не пошел за ней, потому что иначе она могла бы его зарезать.

Эндрю стоял, облокотившись на парапет, и смотрел вдаль на живописный городок Кайрен Рей. Вид, открывавшийся с башен, был поистине прекрасен, Эндрю мог видеть очень далеко во всех направлениях. Землю Стаффорда на западе, Скрастера – на востоке. В южном направлении, где рос густой лес, он не мог разглядеть все фермы, но если наладить систему оповещения сигнальными кострами, то солдатам, стоящим на посту на этой башне, будет легко заметить дым и послать помощь в самые отдаленные части. Почему здесь не был установлен пост, было для него загадкой. И это было не единственное, что приводило его в недоумение. После того фиаско с Сюзанной он с головой ушел в работу. Еще никогда в жизни Эндрю не сожалел ни об одном поцелуе так сильно, как об этом. Нет, речь шла не о поцелуе с Сюзанной. Он сожалел о поцелуе с Ланой. Когда он отказался назвать имя девушки, Сюзанна в гневе выскочила из кладовой, а он остался на месте, не в силах двинуться. Он смотрел ей вслед, и в его мыслях был полный сумбур. Он не хотел ее отпускать, и, вероятно, ему не стоило этого делать, надо было продолжать ее целовать и, может быть, воспользоваться тем, что она разомлела и желает большего. И нужно было подавить в себе эту настойчивую потребность поговорить с ней. Потому что когда он поднял голову и пробормотал вопрос, вертевшийся у него в голове, он все испортил.