— Да ну их, дебилов!

— Ягненка забери.

Затем жалобное блеяние. Заработал двигатель. Джип прокатил через деревню, и все стихло. Кажется, в этот раз бхуты уехали окончательно.

Я почувствовала, как чья-то рука гладит мое сари. Виновником на сей раз оказался не один из детей, а их мать.

— Сари, — сказала она со значением. — Сари чудесное!

— Правда?

— Пес не почуял запах из-за сари.

Когда она сказала это, я вновь уловила запах воска, исходивший от ткани. Может быть, сари и чудесное, но овчарку, мне кажется, отпугнул необычный запах.

Старейшина задумчиво стоял посреди улицы. Со всех сторон к нему пробирались любопытные односельчане и пытались его разговорить, но он только отмахивался от них. И лишь завидев меня (я возвышалась над народом на две головы), он заулыбался.

— Что они искали? — поинтересовалась я.

— Они не говорят на нашем языке. А я плохо понимаю их язык. Только Шива говорит на нашем языке.

— Но все-таки?

— Они спрашивали, не приходила ли сюда женщина, одетая как мужчина? Я сказал, что мы такой не видели.

Жевуны вокруг меня радостно загудели.

В поддень состоялся пир в честь богини Алены. Мы сидели под тентом на расстеленных одеялах. Меня угощали рисом, лепешками из грубой пшеничной муки, имбирным чаем, салатом из огурцов с помидорами и всякими сладостями, среди которых оказалось два ломтика горького шоколада. Старейшина поведал, что шоколад им достался от погибшего археолога, хороший был человек.

Женщины, принесшие нам очередную порцию кушаний, носили сари, завязанные прямо как у меня. По банному варианту.

— Женщины нашей деревни, — поведал старейшина, поймав мой взгляд, — отныне будут повязывать сари в честь богини Алены.

Вот так возникает культ. Мне было неловко за то, что я испоганила своим появлением многовековую традицию маленькой деревушки. Однако о своей вине я тут же забыла, потому что старейшина стал предлагать мне покурить коноплю, чтобы достичь просветленного состояния. Я принялась вежливо отнекиваться, не осознавая, что мотаю головой, вместо того чтобы кивать, в результате чего старейшина предлагал косяк все активнее. В конце концов я сказала словами, что достаточно просветлилась, и доказательство тому — цвет моей кожи. Отмазка сработала, и старик отстал.

— Вы слышали о древе Ашваттха? — спросила я, вновь вернувшись к имбирному чаю.

— Как можно не слышать об Ашваттха! Мы добросовестные вишнаиты. Древо Ашваттха — волшебное древо и космическое таинство. Оно есть ось Вселенной, оно соединяет землю с небесами. Через него можно установить связь с Богом и получить от него силу.

— Оно находится в долине?

— Этого никто из людей не ведает.

— Но возможно ли найти древо?

— Если боги соблаговолят, они оставят знаки, как найти его. Если ты найдешь знаки, то через три дня придешь к корням древа.

Я сделала затяжной глоток, обдумывая эти слова.

— Мне известны знаки, — сказала я. — Один из них — мандала в лесу.

Старейшина пожевал беззубым ртом.

— Мы знаем такую мандалу. Дереву, на котором она вырезана, несколько тысяч лет. Его не берет ни время, ни червь. Оно стоит в мертвом лесу. — Он указал за реку. Там, за темными хвойными вершинами, была заметна светлая полоса сухих деревьев. — Видишь?

— Вижу, — ответила я, заерзав на месте от нетерпения. — Шива об этом знает?

— Бхуты показывали мне рисунок. Я им не сказал. Они ищут Ашваттха не для просветления. Вишна не позволил бы им увидеть путь. Они жестокие и не верят в богов. Они не люди. Но ты — похожа на человека, который ищет просветления. Тебе боги будут помогать.

— Спасибо, это очень мило с их стороны.

Птицы щебетали словно в раю. Было тепло, листья яблонь шелестели от легкого ветерка. Уходить отсюда не хотелось, однако пора. Хорошо, конечно, быть богиней, но вечно это продолжаться не может.

Только куда мне идти? Перебраться через засыпанный снегом перевал в селение Ло? Можно было попробовать, будь у меня ледолазное снаряжение. Но без него и в сари я действительно погибну. К тому же на таких высотах мне бывать не приходилось. На шести тысячах иммунные баррикады организма стремительно разрушаются, от обыкновенного насморка можно «склеить ласты». Или инсульт заработать. Или отек легких.

Зато я могу узнать путь к древу Ашваттха. Опыт подобных поисков у меня имеется, да и боги благоволят. Найду путь, обменяю информацию о нем на вертолет. Честный обмен? Вполне. Уверена, что Кларк согласится.

Или прикончит меня на месте.

Я поднялась с одеяла и поклонилась старейшине.

— Спасибо за угощение. Мне пора отправляться в путь. Последний вопрос, если он не затруднит вас. Вы слышали о болезни «чарвати»?

Старейшина сложил ладони и внимательно посмотрел на свои грязные ногти.

— Нет, не слышал. Хотя, быть может, об этом слышали в буддийском монастыре? Я думаю, тебе следует спросить у монахов. Они хранят многие знания и многие тайны.

Маленькая гималайская лошадь осторожно спускалась по крутому склону к реке. Она шла понуро, низко склонив голову, хотя иногда вытягивала шею и хватала губами проплывающую мимо траву. Под уздцы ее вел один из жителей деревни, который вызвался сопроводить богиню Алену до мертвого леса.

В два часа дня солнце жарило словно из кровной мести. Спасаясь от мощного ультрафиолета, я укуталась в сари с головой. На каждом шаге меня подбрасывало, и я все боялась, что в один прекрасный момент опрокинусь с лошади. Хотелось свесить ноги по обе стороны и впиться пятками в бока животного, но сари не позволяло. Ноги свешивались только с одной стороны. Единственная страховка, которая мне оставалась, — вцепиться в гриву и терпеливо ждать, когда начнется пологий участок пути.

В деревне жевунов мне презентовали каучуковые сандалии, удобные такие, они сейчас болтались на ногах. Матерчатая котомка, привязанная к крупу лошади, набита фруктами и лепешками, почти как на зимовку. Старейшина сказал, что я всегда буду желанной гостьей в их деревне. Я ответила, что обязательно наведаюсь еще, чтобы посмотреть, как они приручили йети.

Наконец спуск закончился. Мы перешли вброд мелкую каменистую речку и стали взбираться на противоположный склон. Здесь было мало травы, в основном камни и валуны. За ними начинался кедровый лес.

Чем дальше мы углублялись в лес, тем гуще становились ветви. Солнце зашло за тучку, и в лесу сразу сделалось сумрачно, несмотря на день. Птицы больше не пели. Из чащи иногда раздавался подозрительный треск сучьев.

— А животные тут водятся? — поинтересовалась я у проводника.