– А не в вашем кругу они водятся? – удивился Кис, который давно героев нигде не видал.

– Не в прямом смысле. Аиду мог увлечь, скорее, какой-нибудь бедный поэт или художник, творческая личность, талант с высоким потенциалом, – плохой поэт или художник ее бы не привлек, тут можно не сомневаться, у сестры есть чутье и вкус… И в то же время не эгоист. Он должен быть добрым. И нежным. Заботливым.

– Красивым?

– Не уверена. Не уродом, конечно. Но необязательно красавцем. И еще, мне кажется, он должен быть довольно крупным. Даша сама рослая, полновата… Рядом с мелким мужчиной она бы комплексовала.

– Значит, не обязательно красавец, довольно рослый, талантливый, – начал повторять Кис, – при этом добрый, нежный… А это можно по внешности определить?

– Доброту?

– Ну да. А то бывает, как в старом фильме поется: «На лицо ужасные, добрые внутри»!

Манон засмеялась.

– Знаете что? Приходите ко мне в фонд, – она продиктовала адрес. – В два часа дня. У меня будет встреча… С человеком, который мог бы завоевать сердце Даши.

– Мог бы? – переспросил детектив.

– Вы правильно поняли. С этим человеком Дашунька не была знакома. Он всего лишь относится к типажу, который бы ей понравился. Сами увидите.

Около полудня детектив устроился возле директорского стола Манон в ее кабинете. Девушка выглядела из рук вон плохо: лицо опухшее, глаза покрасневшие, – словно прилично перепила накануне. Или слишком много плакала?

Спрашивать Алексей постеснялся, да и не его это дело. Он просто сидел и ждал, пока явится тот, кого Манон обозначила как типаж, достойный любви сестры.

Долго ждать не пришлось: в двери кабинета появилось сначала инвалидное кресло, в котором сидела девушка-подросток, а затем, за спинкой каталки, возник молодой человек.

Алексею не требовались пояснения: одухотворенная внешность этого парня (как и его сестры, впрочем) говорила сама за себя. Хотя кое-что его насторожило, пожалуй.

Некоторое время они с Манон оживленно обсуждали сроки, в которые можно будет установить девочке протез руки, и вскоре покинули кабинет.

– Такой вот примерно тип, Алексей Андреевич, – произнесла Манон, когда за посетителями закрылась дверь.

– Вы уверены?

– Странный вопрос. Что вас не устраивает?

– Да меня-то все… Но, как бы так сказать поделикатнее…

– Да скажите уж неделикатно! – не выдержала Манон.

– Он женщинами не интересуется… Возможно, он гомо…

– Он иконы пишет, – холодно перебила детектива Манон. – Но пока у него нет статуса иконописца, там все непросто. Ему еще учиться надо и, насколько я разбираюсь в вопросе, принять монашеский сан…

– А-а-а, это тоже объясняет… – Кис чувствовал себя очень неловко. Манон показала ему парня, который ей самой нравится, как пить дать. А детектив тут со своими комментариями… Да куда денешься, надобно ведь уточнить, разобраться!.. – Но Аида нуждалась в любви, как вы говорили. В любви мужчины… А у Павла на лице написано, что он… интересуется чем-то другим. Не любовью к женщине, скажем так.

– Нет, ну вы тупой, извините! – рассердилась Манон. – Разве я сказала, что у Аиды был роман с Павлом?! Я решила показать его вам как образец человека, которым могла увлечься моя сестра!

– Она могла увлечься монахом?..

– О-о-о… – возопила Манон.

– Нет, ну я понял, он очень одухотворенный…

Алексей не был уверен, что Павел сказал Манон правду насчет икон. Он мог оказаться геем. Или латентным геем, – из тех, кто осуждает гомосексуализм и предпочитает уйти в религию, подальше от реальности своей природы, коей стыдится.

– В общем, идею я уяснил, – встал он. – Спасибо.

Манон его окликнула, когда он открывал дверь.

– Алексей Андреевич!

– Да? – обернулся он.

– Как вы это разглядели? Что Павел… э-э-э… женщинами не интересуется… Так быстро?

– Не знаю. Это видно.

– А я… Я не увидела… Пока мне Наташа, его сестра, не сказала.

– Манон, я тертый калач… У меня профессия такая… Я по лицам многое угадываю… Хотя не всегда, – решил быть честным детектив. – Случаются и промахи.

– Но сейчас вы в точку попали.

Алексею показалось, что данная фраза была произнесена с досадой. Ну, точно, Павел ей нравился! Пока она не узнала о его страсти к иконам.

Прежде чем снова взяться за ручку двери, он, посмотрев на девушку, на ее покрасневшие глаза, произнес для самого себя неожиданно:

– Вы поосторожнее с алкоголем, Манон…

Она грустно усмехнулась в ответ, чем укрепила Алексея в его предположении.

– Я серьезно! Когда человеку плохо, он нередко ищет утешения в вине… или водке… в алкоголе, в общем… Но это опасно. Не потому, что вы выпили какое-то количество, а потому, что это может войти в привычку… Вроде рефлекса: мне плохо – я пью. Чтоб утешиться. Только привычка эта опасная…

Манон улыбнулась.

– Спасибо, что беспокоитесь. Но не стоит труда. Вчера я действительно напилась до чертиков… У меня даже галлюцинации начались. Это очень неприятно, так что желания повторить данный опыт у меня нет!

– Галлюцинации? И сколько же вы выпили вчера?

– Много… – Манон смутилась. – Бокала четыре… Или пять…

– Чего?

– Белого вина. «Сотерн».

Кис вернулся и сел обратно в кресло. Ему не нравилось то, что сказала Манон. От белого вина не бывает галлюцинаций. Даже у неискушенных в алкоголе девиц!

– Манон, – как можно мягче спросил он, – вы при этом покурили… травку? Или приняли что-то покруче?

– Господин детектив, – противным высокомерным голосом произнесла девушка, – вы за кого меня держите?! За наркоманку?!

– Что вы, что вы, – поспешил исправить оплошность Кис. – Я просто… А что за галлюцинации, собственно?

– Мне кажется, что ваши детективные… – она произнесла это слово с неприятным нажимом, – обязанности не простираются до заботы о моем здоровье. Или вы претендуете на роль моего личного врача?

– Нет… Не то чтоб… Но…

Кис искал слова и не мог найти. Его беспокоил тот факт, что у Манон вчера случились галлюцинации. Он слишком много знал о них, отчего они возникают, с помощью каких средств… Уж не с помощью четырех-пяти бокалов белого вина, это точно! Если бы девушка сильно перебрала, так ее бы просто стошнило, вот и все! Но галлюцинации?!

– Послушайте… Манон… – Он все не находил слов, чтобы заставить ее рассказать о том, что случилось с ней вчера. А это было важно, он чувствовал! – Я волнуюсь за вас… Конечно, я не личный врач, но…