Француженка привезли с собой три чемодана и с порога выдвинула множество требований. С первых дней из-за недоразумений она довела до слез служанку, кухарка была в крайнем отчаянии. Даже Али Ага не мог скрыть свой гнев. Луи Гардель попросил Лейлу разрешить супруге нанести визит вежливости хозяйке дома, надеясь восстановить гармонию между двумя группами, которые делили кухню и прислугу.

«Если бы Селим был здесь, он бы разрядил обстановку!» — с сожалением думала Лейла. Но судя по энтузиазму его писем, парижская жизнь пришлась секретарю падишаха по душе. Он даже намекал, что останется там до весны. Лейла спрашивала себя, требовала ли того служба или это собственный выбор супруга. Селим не унаследовал от матери склонность драматизировать события, зато порой мог быть не менее эгоистичным, чем Гюльбахар.

Взволнованная малышка Перихан сидела по-турецки рядом с бабушкой. Ахмет, тщательно причесанный, с важным видом спокойно ждал гостей. Он мечтал встретить белокурую девочку, которую заметил, когда та гуляла с матерью в саду. Лейла с нежностью наблюдала за сыном. Тот был крайне впечатлительным. А вот Перихан никого не боялась. Настоящая девчонка-сорванец.

— Ханым Эфенди, будьте снисходительны, прошу вас! — умоляла Лейла свекровь.

Гюльбахар холодно улыбнулась:

— Послушай, я не имею ничего против этой несчастной гяур, которая считает, что может отдавать приказы в моем доме, хотя она и ей подобные — лишь пыль под нашими ногами.

Лучшие подруги Гюльбахар одобрительно закивали. Лейла опустила глаза, чтобы скрыть раздражение.

— Мы не можем настраивать этих людей против себя. Ситуация в стране не улучшается. Снабжение все хуже и хуже, атмосфера в городе очень напряженная. Капитан Гардель, по крайней мере, любезен с нами и не желает нам зла.

— И что с того? — возмутилась Гюльбахар. — Женщины нашей семьи предоставлены самим себе. Кто сможет нас в чем-то упрекнуть?

— Союзники всех подозревают в шпионаже, — раздраженно произнесла Лейла. — Они не считают, что женщины — наивные существа. Они полагают, что женщины ответственны за свои поступки.

Гюльбахар недобро посмотрела на невестку.

— Мы не нуждаемся в мнении Запада, чтобы понять, чего стоим. Со смертью Сулеймана Законодателя матери султанов были наделены важными политическими функциями. Нам не в чем завидовать Екатерине Медичи или Елизавете I, королеве Англии. Впрочем, мы, мусульманские женщины, не нуждаемся ни в законах, ни в указах, подтверждающих наш статус. Свою роль мы получили от Аллаха, хвала Его имени!

Лейла подумала, что свекровь обладала всеми качествами, чтобы стать валиде-султан[32], которая имела бы в своем распоряжении ключи власти в серале.

— Вы говорите о своей роли, Ханым Эфенди? Большинство турецких женщин не исполняют ни одной! Они — пленницы замужества, от которого не могут абстрагироваться, поскольку не способны сами себя защитить. Им вдолбили в голову добродетели кротости и смирения. И только качественное образование поможет женщинам переступить семейный круг.

Подруги свекрови ошеломленно глядели на невестку Гюльбахар.

— Мир изменился, — пылко продолжила Лейла. — Ответственные люди должны защищать своих детей, вручив им достойное оружие, чтобы обеспечить прогресс.

— Хорош же прогресс! — горько рассмеялась Гюльбахар.

— Посмотрите на уничтожение мусульманского населения во время войны на Балканах, мировой войны, на хаос русской революции… Да, отныне женщина должна быть независима, потому что судьба слишком часто бросает ей вызов и она вынуждена рассчитывать только на себя. Хватит витать в облаках!

Лейла сама удивилась своей наглости. Вот уже несколько месяцев она испытывала странное возбуждение, причину которого никак не могла понять и которое, казалось, держало ее за горло.

— Вижу, что ты продолжаешь читать книги Халиде Эдип и Фатмы Алийе[33], — заметила Гюльбахар, с презрением произнося имена феминисток. — Из-за того, что ты слишком много размышляешь, ты забываешь об истинной глубокой природе существа. Только семья укрепляет общество! Матери — его основа, и их место дома. Вы же, интеллектуалки, вы хотите бросить бедных женщин на улицы, на фабрики, где они будут подвержены всякого рода искушениям, станут игрушками различных пороков, как эти жалкие русские женщины. Ты действительно этого хочешь?

Лейла вызывающе на нее посмотрела. Свекровь упрекала в том, что она много читает, но именно благодаря образованию современная мысль упорно делала свое дело со времен первых реформ Танзимата[34]. Ее собственная семья, в которой были и журналисты, и преподаватели университетов, способствовала переменам. Она никогда не откажется от этого открытого в мир окна! У Лейлы было ощущение, что все стремительно меняется, а она беспомощна, закрыта в доме, словно наказанный ребенок. Когда ей хотелось что-либо обсудить, она встречалась с Орханом, но он часто пропадал в городе, и женщина не знала, где и почему.

Спор внезапно прекратился благодаря появлению Розы Гардель и ее дочери Марии. Женщины встали и склонились в грациозном теменна[35], слегка касаясь рукой пола, затем сердца, рта и лба.

Роза Гардель замерла на пороге, ошеломленная роскошью ковров, фарфора и перламутра, сверкающих люстр, пурпурных подушек, вышитых серебром. Француженку поразили длинные платья с изысканной вышивкой и сияющие пояса женщин. Просторный зал благоухал ароматом ладана. Молоденькие служанки с тюрбанами, украшенными жемчугом, одетые в широкие штаны, завязанные на лодыжках, в болеро и кружевные жабо, терпеливо ждали в стороне. Возле серебряной жаровни, наполненной горящими углями, две служанки держали поднос, покрытый вышитой золотом скатертью, на котором стояли маленькие кофейные чашки. В глубине комнаты из маленького фонтана струилась вода.

«Вот это и есть гарем, — подумала Роза. — Оранжерея сладострастия, где жены и сожительницы одного-единственного мужчины проводят время в ожидании, пока тот соблаговолит их призвать. Интересно, темнокожие — в прошлом рабыни? Были ли они освобождены, как полагает Луи? А если нет? Предложить им бежать?». Раздираемая противоречивыми чувствами — восхищением и страхом, — она не знала, что думать. Луи подтвердил, что у Селим-бея только одна жена, как и у большинства турок, которые уже давно не придерживались полигамии, это было не в моде. Да и слишком дорого обходилось содержание нескольких жен, между которыми, согласно законам шариата, должно быть равенство как в материальном, так и в эмоциональном плане.