Трусь носом о ворот пуховика, поглядывая на Лютика, вышагивающего рядом. Вперед смотрит, немного хмурый, будто задумался о чем-то своем, улетел от меня. А ему идет не улыбаться, оказывается. Когда говорит – постоянно усмешка на губах. То широкая, то едва заметная. Отчего он кажется несерьезным. Не таким, как сейчас.

Хотя, когда улыбается, тепло…

Перед глазами встает далекий августовский день. И как припекало усталое солнце, и как дуло с набережной прохладой, и как зелено было вокруг. И как шли вот так же рядом, но болтали без умолку, и как я постоянно забегала вперед, не в силах вынести бурлящие эмоции в крови, чистые, счастливые, беззаботные. Казалось, прыгнешь и рискуешь полететь. Сейчас мне тоже нервно, но это совсем не то, не так, и мне до слез жалко тот день.

– Лиз…

– М? – прикусываю край ворота, переводя на Лютика взгляд.

Сашка чуть сбавляет шаг, чтобы удобней было смотреть мне в глаза.

– А аспирант у нас не ночует? Зубной щетки его нет…

Я на это удивленно приподнимаю брови, а Саша криво улыбается, обозначая ямочку на левой щеке.

– Или у него что? Вставная челюсть?

– Дурак что ли, – толкаю кулаком его в плечо, – Нет, он носит щетку с собой!

Без понятия, зачем я вру. Просто…Пусть не думает, что он один тут был допущен к телу. Тоже мне, Шерлок.

– С собой? Как шпагу мушкетер? – угорает на это Саня.

Не выдерживаю – тоже смеюсь, представив Арсения с зубной щеткой наголо, готового к любым предложенным условиям проживания. Наш общий смех постепенно стихает, остаются только блуждающие улыбки на губах, Сашка пинает бумажный стаканчик в сторону, медленней идя рядом. Снежные хлопья падают на его черную вязаную шапку, заломанную на затылке.

– С чего тебя вообще мой парень так заботит? – фыркаю, поглядывая на него.

У Сашки снежинка на щеке тает, так и хочется дотронуться пальцами и убрать.

– Просто интересно, – пожимает плечами, смотря себе под ноги. И вдруг добавляет тихо, резанув по мне взглядом, – С кем там тебе получше.

Что?

Смысл сказанного до меня не сразу очевиден – сначала окатывает душным жаром с ног до головы. Торможу, врезаясь в снежную кашу ботинками. лицо заливает пунцовым.

Сашка останавливается тоже, поворачивается ко мне, смотрит в упор. Выдох- вдох, мои губы размыкаются. Глаза в глаза. И в зрачках тот летний день пляшет, издеваясь.

Да это же просто… самолюбие его! – доходит до меня вдруг.

Глядите, как задело!

А то, что кинул меня, так ничего! Как будто и надо так! А вот слова ему мои не понравились.

Накатывает гневный адреналин, закладывает в ушах.

И, вместо ответа, нагибаюсь и сгребаю горячими руками снег. На улице почти ноль – лепить сильно не надо. С размаху швыряю рыхлый ком Сашке прямо в лицо.

От отшатывается, сплевывая.

– Э-э-э!! Ты че?! – не ожидал.

Моргает, а у него все ресницы в снегу, все лицо.

Я закатываюсь и бегу. Через секунду в спину прилетает между лопаток. Больно! От души кинул.

Сашка тоже ржет. Это зло и весело.

Нагибаюсь на бегу и наскоро леплю еще снежок. Разворачиваюсь. Попадаю! Прямо в грудь.

– Лизка, стой! – орет, стряхивая белые тающие хлопья.

Но я только хохочу и припускаю дальше, так и смотря назад – на него. Его сердитое раскрасневшееся лицо – как магнит для моих глаз.

– Стой!!! – бежит за мной, уже совсем близко.

Поворачиваю голову вперед, чтобы ускориться. И взвизгиваю от испуга.

Потому что машина, проносится у самого носа. Но Сашка успевает выдернуть меня обратно на тротуар за капюшон. Оглушает клаксоном. Словно в фильме вижу, как ругается водитель в салоне, а затем с визгом дает по газам.

– Чумная, блин! – рычит Саша. Хватает и крепко держит, обняв рукой за плечи и прижимая к себе.

Тяжело дышу, переводя дух. Постепенно доходит, что только что могло произойти. Колени слабеют, начинает тошнить. Блин…Облокачиваюсь на Сашкину грудь спиной, потряхивает. Кажется, что сама и не стою. Сейчас он отпустит, и рухну.

– Ты как? – Саша наклоняется к самому моему уху, заглядывает в лицо, считывая реакцию, – Норм?

– Да…

– Все, ничего не случилось. Пойдем.

На мгновение прижимает крепче, так что плечи сводит от боли, и, кажется, целует мою шапку, а затем легонько отталкивает от себя.

– Опаздываем.

– Да…– только и могу повторять.

Плетусь за Лютиком, постепенно приходя в себя. И как я так умудрилась чуть не выбежать на дорогу? Сердце не успокаивается, испуганно стучит. Заигралась.

Видимо, судьба такая – с ним заигрываться.

***

В нужную аудиторию залетаем с Сашкой вместе со звонком. Топчемся у двери, извиняясь перед лектором, сухим мужчиной лет пятидесяти со строгим, будто острым лицом. И, получив наконец разрешение войти, прокрадываемся к самому последнему ряду состыкованных в одну линию парт. Все, что ближе, занято.

Выдыхаем, только положив перед собой листы и развалившись на стульях. Мужчина представляется Юрием Рудольфовичем и начинает первую установочную лекцию по технологии гостиничной индустрии. Его поставленный скрипучий голос эхом плывет по аудитории, позвякивая в ушах.

Учитывая, что я с детства кручусь в папиных отелях, ничего нового он мне сейчас не сообщает, поэтому, слушая вполуха, я ленивым взглядом обвожу просторный кабинет. Замечаю, что Лютик делает тоже самое. А, ну да, у него ведь тоже есть кое-какой опыт и азы не очень интересны.

Через пару минут дверь в аудиторию снова тихонько приоткрывается, и в проеме показывается девушка с демонстративно виноватым выражением на симпатичном лице.

– Извините, не сразу нашла кабинет, можно? – мямлит она, хлопая накрашенными ресницами.

Юрий Рудольфович сбивается и сердито поджимает губы. Кидает взгляд на круглые часы, висящие над доской.

– Фамилия?

– Киселева, – с готовностью сообщает девушка и просачивается в аудиторию вся.

Она оказывается высокая, с узкими плечами, маленькой грудью и гораздо более объемной нижней частью, эффектно обтянутой замшевыми легинсами.

Кто-то из парней одобрительно свистит. Лектор недовольно цокает языком, выискивая глазами шутника, и возвращается в опоздавшей.

– В последний раз, Киселева, садитесь. И дверь посильнее захлопните за собой. Итак…

Под продолжение лекции девушка пробирается к нашему ряду. Мы с Сашкой двигаемся, уступая ей крайнее место. Она падает на стул рядом с Лютиком и длинно выдыхает.