– Еле нашла, ну и катакомбы, – шепчет нам, улыбаясь.

– Да, тут поначалу сложновато сориентироваться, – вежливо соглашаюсь я.

Лютик просто с интересом на нее смотрит, и это…задевает. Да, она объективно красивая. И мне тоже хочется на нее смотреть…Но я же не пялюсь так!

– Я – Лида, – глаза Киселевой бегают то по моему, то по Сашкиному лицу.

– Лиза.

– Саша.

– Приятно.

– Ага…– выдаем с Лютиком синхронно.

Улыбка Лиды становится шире.

– Вы вместе, да?

– Нет! – это выходит еще более синхронно и к тому же громко, отчего на нас обращает внимание Юрий Рудольфович и предупреждающе стучит ручкой по столу.

Дружно утыкаемся носом в листы перед собой.

– Нет, у нее есть аспирант, – тихо-тихо сообщает Лютик новой знакомой.

Я раздраженно пихаю его вбок. Достал уже со своим «аспирантом»! Боковым зрением ловлю, как губы Сашки разъезжаются в нахальной усмешке. Держусь, чтобы не заулыбаться в ответ. Троллище…

– Эм, хорошо…– многозначительно тянет Лида, одаривая Лютика ласковым взглядом.

Пригибаюсь ближе к парте, чтобы лучше видеть ее смазливое лицо. Что? Мне показалось же сейчас? Черт…

Сашка пожимает плечами, мол, да, как ветер свободен, и продолжает лыбиться. Гад!

Прожигаю его возмущенным взглядом, в котором орет бегущая строка «мы договаривались никого не водить!!!». Хлопает невинно глазами в ответ, что видимо означает «домой не приведу – не парься».

Кажется, у меня сейчас пар из ушей пойдет…

Издав беззвучное «пф-ф-ф», отворачиваюсь. Да пошел он…

Сжимаю ручку в ладони до белеющих костяшек. Хочется ее сломать! Попытка проанализировать злость проваливается. Да плевать почему, просто бесит и все!

– Ой, ручку найти не могу, – скорбно вздыхает в этот момент Киселева.

И Сашка услужливо лезет в рюкзак.

– Держи.

– М-м-м, Домбай – счастья край, прикольно, ты там отдыхал? – воркует она, читая надпись на корпусе.

А меня, кажется, сейчас стошнит это этого пошлого дежа вю, потому что это, похоже, «моя» ручка!

Не выдерживаю, подхватываю сумку и двигаюсь по ряду дальше, занимая место через стула четыре от этих милых голубков. Я не обязана это слушать. Пусть только в квартиру не тащит и все. Вон, к Алику…

– Лиз, ты чего? – Сашка моментально перестает улыбаться. Хмуро косится на меня.

– Ничего, слушать мешаете, – шиплю, смотря прямо перед собой.

Лектор кашляет, предупреждая в последний раз. Я всем видом показываю, что больше и слова не пророню.

– Как хочешь, – доносится до меня глухое Сашкино бурчание.

Как хочу. Да.

До перерыва я досиживаю с огромным трудом. Мозг упорно отказывается вникать в то, что говорит преподаватель. Слух обращен не к доске в начале аудитории, а к моим соседям по ряду слева. Как назло, они больше не разговаривают, и я вслушиваюсь в тишину между этой парочкой до такой степени, что, кажется, улавливаю Сашкино мерное дыхание и редкий скрип его пишущей ручки.

Я понимаю, что это бред. Что мне должно быть плевать, общаются они или нет, но я…

Не могу.

Я не могу это контролировать, не могу заставить себя перестать. Он мне нравится. Очень.

И я совершенно не представляю, что с этим делать…

Вот что делать, когда тебя уже один раз кинули и теперь даже не пытаются придумать какую-нибудь невразумительную байку и хотя бы извиниться? Что?

Очевидно, что не связываться больше никогда! Да, Лиза?!

Да…

Звонок на перерыв противно трещит в ушах, и я чуть ли не первая подрываюсь с места, чтобы пулей вылететь из кабинета. Схожу в профком, а потом просто пересяду подальше от Сашки и Киселевой, чтобы не мучать себя попытками за ними подглядеть.

– Лиз, стой! – требовательный окрик застает меня в дверях аудитории.

Выхожу в коридор, но торможу около большого окна напротив. Опираюсь бедром о низкий подоконник, пока Сашка приближается ко мне. Он не улыбается, серьезный. И взгляд такой внимательный- внимательный, что хочется отвести глаза и даже немного покраснеть.

– Лиз, ты чего отсела? – сдвигает светлые брови на переносице.

Рука ложится на подоконник рядом с моим бедром. Он вообще как-то слишком рядом, отчего воздух вокруг прогревается теплом его тела. Нервирует. Делаю маленький шажок назад.

– Ничего, сказала же, мешали.

Хмурится сильнее, сверля меня недоверчивым взглядом.

– То есть все нормально, да? – опять наклоняется ко мне.

– Нормально, – раздражаюсь, потому что он снова слишком близко, и это мешает адекватно воспринимать разговор.

Лютик вообще что-нибудь слышал о личной дистанции? У меня такое ощущение, что мы с ним не в пустынном коридоре, а в вагоне метро в восемь утра…Он говорит, и ментоловое облачко щекочет мою щеку. Еще немного, и я губы почувствую чуть повыше виска. Его корпус все время чуть наклоняется ко мне, будто в грудь встроили магнит. И я снова делаю шаг назад, упираясь спиной в угол оконного проема.

– Мне нельзя от тебя отсесть? Это какое-то преступление? – добавляю с нотками смутного вызова.

Сашка непонимающе моргает. Серые глаза отрываются от моих губ, возмущенно сверкнув.

– А спросить, судя по твоему тону, точно преступление, – фыркает в ответ, – Ладно, «нормально» – ок. Больше не поинтересуюсь.

Наконец отступает, подняв ладони вверх, будто сдается. Что бесит только еще больше! Я его вообще не трогала, зачем подходить и мгновенно выставлять меня виноватой? Не знаю в чем именно, но ощущение паршивое…

– Знаешь, тебе вообще не стоит уделять мне столько внимания, – едко добавляю, – Мы не пара, не друзья, просто случайные соседи. Какой смысл ходить друг за другом хвостом? У тебя своя жизнь, у меня своя, да?

К концу моей пламенной речи пульс так долбит в ушах, что я с трудом могу расслышать Сашкин ответ. Скорее чувствую его. Улавливаю смысл слов по становящемуся отстраненным выражению его лица. По тому, как поджимает губы, как засовывает руки в карманы джинсов, выдвигая широкие плечи вперед, будто вставая в агрессивную защиту.

– Ладно, без проблем, извини.

Разворачивается и уходит. А мне плакать хочется. Ощущаю себя еще большей идиоткой! Не понимаю, что на меня нашло. Почему. В первый раз со мной такое. Когда и прогнать хочется, и до слез обидно, что так легко поддался и ушел.

У меня похоже какая-то ядреная вариация биполярного расстройства…

***

На последующих двух лекциях я упорно занимала первые ряды как можно дальше от Лютика, всегда выбиравшего галерку. Больше мы не говорили, только взглядами натыкались иногда друг на друга, будто не было никакой возможности этого избежать. На переменах я сбегала в родной профком, чтобы не толкаться вместе в коридоре.