На сегодня все.

В.

Снятие показаний прошло по плану. Омар как в воду глядел. Мой верный кандидат в бывшие мужья утверждал под присягой, что не имеет никакой иной собственности, кроме доходов от театральных постановок, небольшого преподавательского заработка и нашего общего с ним имущества: дома, машин и прочего. Ни словом не обмолвился о счетах в швейцарских банках и на Каймановых островах, о картинах, наличных деньгах и золоте. Дом на Черном озере даже не упомянул! Омар планирует оспорить его заявление и, принимая во внимание ложь под присягой и другие преступления Роджера (сексуальные домогательства, изнасилование несовершеннолетней, двоеженство), заявить, что я имею право не только на половину, но на всю его скрытую собственность целиком. До сих пор не могу поверить, что суд это проглотит, но Омарова уверенность непоколебима.

— Это моя работа, родная, — сказал он, и кровь заиграла у меня на щеках. — Не беспокойся, положись на меня.

— Прекрасно. Делайте все, что считаете нужным, только разбудите меня, когда суд закончится, ладно?

На сегодня все.

В.

Мечтала о том, чтобы уехать подальше из города. Найти какое-нибудь местечко на другом конце света, где меня вовек не отыщет Роджер с его очередной пигалицей и где мы с Питом сможем начать новую жизнь. Дело даже не в Роджере. Этот город и так становится с каждым днем невыносимее. Уйма причин, хотя бы эти четыре:

1. Шишки. Так я называю модных дамочек, мелькающих повсюду на здоровенных белых авто — не помню, как эти роскошные драндулеты называются (кстати, я решила, что моя следующая машина будет не меньше полуприцепа, — достало, что все затирают меня на дороге, к тому же попробуй обойди восемнадцатиколесного монстра). Каждый день трое шишек переходят дорогу к спорткомплексу, и всегда по трое, нагло наплевав на правила. Три одинаково задранных головы с обесцвеченными волосами и одинаковой прической-грибом, три тощих задка, три вздернутых носа, три бриллианта размером с грецкий орех на пальчиках с французским маникюром. Кстати, я сняла искусственные ногти — заметила, что левый мизинец дрожит, и с перепугу решила, что акрил попал сквозь ногтевую пластину в кровь и вызвал болезнь Паркинсона. Стоило снять ногти, как до меня дошло, что мизинец дрожит из-за полутора часов работы в саду — корчевала сорняки специальной машиной. Этот подвиг был совершен исключительно благодаря волшебной силе воображения. Я представила, что вместо ростков чертополоха там гнездятся Роджеровы гениталии. Теперь полный порядок, никакой травы.

2. Клаустрофобия. Кажется, куда ни пойдешь в этом городе, везде знакомые лица. Вчера остановилась у перекрестка на красный свет и увидела, что водители трех соседних машин мне знакомы. На углу Шестнадцатой улицы произошло ДТП, и обоих участников я знаю. На почте взгляд случайно скользнул в корзину для бумаг — там был желтый конверт, адресованный Линн Свенсон. Я знаю Линн Свенсон, мы с ней были в одной группе школы для беременных. Роджер любил пофлиртовать с ней. Как-то раз, когда мы учились тужиться, она пукнула — не то чтобы тихо подпустила горошку, а выстрелила на полную громкость, смачно так. После этого Роджер перестал ее обхаживать.

3. Синдром Стоунхенджа. У здешних жителей просто мания складывать па газонах уменьшенные подобия этого обломка древней культуры (а чаще просто нагромождения здоровенных камней). Я этого не понимаю. В других городках и местечках у людей всегда получается что-то симпатичное: статуи святых, утки, гномики или плоские деревянные фигурки-толстячки среди цветов.

4. Нет хороших китайских ресторанов. Здешние китайские деликатесы привели бы в ужас любого нормального человека. В наших китайских ресторанах подают белый хлеб — этим уже все сказано.

Но, уверившись окончательно, что ни дня здесь больше не вынесу, я вдруг поняла, что ехать-то некуда. Родители мои здесь, пра- и просто бабушки и дедушки здесь похоронены. На прошлой неделе была в церкви, осталась на трапезу — мне был дорог каждый человек там, даже те, кто обычно меня раздражает. Даже брюзга Пили Уилсон, которая никогда не улыбается и украдкой пихает объедки в сумку, думая, что никто не видит. И Мел Рюкзакер, который вечно пытается кого-то втянуть в очередной план быстрого заработка. Даже Чед Вивер, прыщавая харя с жесткими кустиками вместо бороды, ловивший момент, когда Тифани Кемпбел склонится над чашей с пуншем и ее груди мелькнут в вырезе платья. Отец Ли здоровался за руку с молодоженами, которые недавно переехали к нам из Нью-Йорка. Он уверял их, что это местечко, конечно, не так впечатляет, как Город Небоскребов, но детей здесь растить замечательно. Пара вежливо улыбалась. Они понятия не имеют, что хочет сказать отец Ли, и не будут иметь, пока не начнут здесь растить детей. А когда начнут, точно узнают, что он имел в виду, и в конце концов будут удивляться, что люди находят в этом Нью-Йорке, пока кто-нибудь не подаст им белый хлеб в китайском ресторане.

На сегодня все.

В.

Сегодня обедала с Дейлом. Новость о юной протеже Роджера такова: Алиса пишет весьма откровенную книгу о своих похождениях в качестве институтской шлюхи. Роджеру там будет посвящена увесистая глава, где он, по слухам, представлен как вислозадый бумагомаратель, исписавшийся и обрюзгший.

Потихоньку начинаю сообщать окружающим о разводе. Реагируют в основном сочувственно. Удивительно — все эти люди, которых я едва знаю, говорят, что мой муж с самого начала им не нравился. Вчера, толкая к обочине мусорные контейнеры, увидела краем глаза вдову с другого конца переулка. Она шла в мою сторону. Я похолодела от страха: сейчас начнет выговаривать мне за контейнеры, стоящие у обочины, как два бомжа, когда все в околотке давно уже выставили свои и мусорщик убрал их…

— Знаете, я тут хотела сказать — я вам очень сочувствую. Он мне сразу не понравился. — Вдова пожала мне руку и благожелательно улыбнулась. — Без него вам будет легче, дорогая.

«Вы здесь живете уже лет семь, а я даже не знаю, как вас зовут», — чуть не сорвалось у меня с языка.

— Спасибо.

В банке столкнулась с Беном Мерфи. Спросил, как у меня дела.

— Развожусь, — выпалила я.

Чего я хотела от него в этот момент? Чтобы он закружил меня на руках, рассыпаясь в ликующих благодарностях? Честно сказать — да. Вместо этого Бен улыбнулся (хочется думать, хитрой, кривой, похотливой улыбкой) и произнес:

— Вот как?

— Да, вот так. — Я улыбнулась в ответ.

— Что же, неплохо.

Я немного подождала, но больше ничего не услышала.

На сегодня все.

В.

Роджер от меня не отвяжется. Сегодня звонил три раза! Как только я вижу его номер на определителе, переключаю на автоответчик. В третий раз он позвонил из автомата, и я взяла трубку, черт бы ее побрал.