— Товарищ прапорщик, лучше лишите его внеочередного увольнения в город, — сострил балагур Филя (а по уставу рядовой Филев).

Прапорщик Василенко пропустил мимо ушей это шуточное предложение.

Достав из вещмешка слегка помявшуюся книгу-блокнот, где в алфавитном порядке были записаны все двенадцать фамилий, прапорщик начал зачитывать их.

— Младший сержант Воробьев!

— Я.

— Рядовой Захарюта!

То, что Василенко классный старшина, в полку знали все. Положенное каждому довольствие — от формы до мыла — солдаты его роты исправно получали без каких-либо оговорок на войну. Но то, что он еще, оказывается, и уставник-зануда, каких, наверное, свет не видывал, стало ясно только сейчас. «Да, веселая житуха нам тут предстоит», — с грустью подумал в те минуты, наверное, не один Сергей Сверкович.

После поверки, которая будет отныне ежевечерней, старшина зачитал состав ночной дежурной смены из шести человек и обстоятельно проинструктировал ее. Оставшейся половине велено было отдыхать: бессонная ночь ждала их завтра.

Сергей удивился: как на редкость тихо и необычно вечером в горах! На темно-синем шатре кто-то неведомый небрежно рассыпал звездное ожерелье, состоящее из миллиардов искринок-светлячков. До них, казалось, рукой можно дотянуться. Вдруг что-то похожее на хвостатую комету оторвалось и прошило небосвод по короткой диагонали. Загадать желание на счастье Сергей не успел. Он невольно вспомнил, как на выпускной гуляли всем классом у озера. Сидели ночью у костра в обнимку с гитарой и девчонками. Увидев звездопад, загадывали желания, которые по народному поверью обязательно сбудутся. Но как ни старался тогда Сергей поймать мгновение и заручиться поддержкой Всевышнего в его любви к Наташе, ничего не получилось.

«Интересно, что делает сейчас Ната?» Он отправил ей уже три письма, но пока не получил ответа ни на одно. Да, почта в Афгане работает неважно. А может, причина задержки в другом? Об этом не хотелось думать. Рано ей еще замуж: год как школу закончила. Хотя не поймешь этих девчонок: сегодня они клянутся тебе в верной и долгой любви, а завтра говорят, что то была шутка, не принимай, мол, слова близко к сердцу. Забава у них такая, что ли?

Сергей, глядя на небо, про себя отметил: какое оно огромное, одно на всех. Где Афганистан и где его белорусская веска Боровая, в которой мать, отец или сестра, возможно, вот также в эти минуты обратили свой взор на звезды. И этот бескрайний простор их, разделенных тысячей километров, сейчас объединяет. Неправда, что небо здесь, как и страна, чужое. Нет, оно такое же, как и дома. С этой простой мыслью Сергей и уснул.

— Взвод, подъем! — это снится или в самом деле звучит команда, не может понять спросонья Сергей. Ему кажется, что он по-прежнему в полку и, только открыв глаза и увидев макушки гор, вспомнил и вчерашнее трудное восхождение, и ночлег под звездами.

Свежий воздух приятно бодрит отдохнувшее молодое тело. Теперь время трех частиц «ся»: умыться, побриться, по форме одеться. А потом, интересно, что по распорядку — физзарядка? Прапорщик Василенко, большой оригинал, запросто может и ее организовать. И точно, как в воду глядел Сергей. С голым торсом старшина делает комплекс физических упражнений и предлагает (уже хорошо, что не приказывает) вместе с ним получить заряд бодрости на весь день. «Подзарядиться» захотели не все: Филя со Степановым по-землячески проигнорировали предложение, а Воробей, как младший сержант, так опрометчиво поступить не мог.

На горном плато где-то 20 на 50 метров или чуть больше, нечто вроде дачных десяти соток, только не земли, а каменистой породы, да еще свыше 2000 метров над уровнем моря, к тому же после вчерашнего восхождения, не очень-то позанимаешься спортом. Это, кажется, понял и прапорщик Василенко, ограничившись легкой пятиминутной общефизической разминкой. Затем вместо пудовой гири он по-богатырски поднял с десяток раз над головой полукруглый камень.

И облив себя из фляги и насухо вытершись, залихватски предложил:

— А теперь, братцы, и перекусить самое время тем, что нам бог послал.

Это, пожалуй, лучшая из всех старшинских команд.

А бог послал все тот же стандартный набор сухого пайка в банках: тушенка, рисовая и гречневая каша, сгущенка, сахар, чай, пресное солдатское печенье, прозванное галетами (и кто только сей «деликатес» придумал?!). Лучше бы вместо них полагалась плитка шоколада. Правда, неизвестно, во что бы он в жару превратился.

Неожиданно запищала переносная радиостанция, их, пожалуй, главная ценность и единственное средство связи с внешним миром, то бишь с полком. Дежурный по части, как и велел Усольцев, запрашивал «Утес» утром, в полдень и вечером. Все ли на «точке» в порядке, нет ли больных, как обстановка. Василенко по всем этим пунктам подробно доложил. Теперь он, прапорщик, их командир полка и министр обороны в одном лице, как говорится, царь, бог и воинский начальник. А еще судачат, что это звание отнюдь не самое почитаемое в армии.

Солнце как-то слишком уж торопливо оседлало горы, и чем выше оно поднималось, тем становилось жарче. Куда только подевался приятно освежающий с утра бродяга-ветер. Незаметно вновь наступила оглушительная тишина, которую лишь изредка нарушала своим пением незнакомая горная птичка. А где-то внизу, в долине бурлила жизнь. Если в бинокль посмотреть, то можно было увидеть уменьшенные копии вечных тружеников «Уралов», силуэты грозных «Градов», пакеты которых были приподняты и всегда направлены в сторону гор, а от полевых кухонь струился едва заметный дымок.

— Ребята, гляньте, да мы здесь как на курорте! — воскликнул Сашка Поэт. Это не прозвище, а фамилия, причем с ударением на первом слоге, но ребята упорно называли его поэтом, хотя к стихам Саня был равнодушен и ничего в них не понимал. Его предки — немцы, осевшие в Поволжье. Отсюда и такая фамилия.

Ага, осталось только санаторную карту выписать и за минеральной водичкой к бювету вниз прогуляться, — поддержал разговор балагур Филя. — И получить…

— Пулю в лоб!

Тьфу, ты, Степанов, правдоруб наш деликатный. Вечно у тебя мысли какие-то черные. Я о сеансе лечебного массажа размечтался. Получить его от нежных ручек молоденькой девчонки-практикантки, это, братцы, вам не пива попить. Удовольствие на всю оставшуюся жизнь.

— Андрюха, а ты был хоть раз в санатории или от балды заливаешь? — поинтересовался Джамиль, кроме своего родного кишлака, ничего не видевший.

— Джамилюшка, дорогой, зачем обижаешь? — на восточный манер притворно обиделся Филя. — Плохой из тебя снайпер, коль глаз не наметан. Неужели не видишь, что я для курортных романов рожден. — Филю, тульского пижона, что называется, понесло. Он поймал кураж и юморил во всю. — Эх, други мои, послушайте лучше одну историю. На самом синем Черном море, в Коктебеле, куда меня нелегкая с друзьями занесла, в санатории, кажется, «Парус» оттянулись мы с ребятами по полной программе. А девчонки какие темпераментные по соседству в номере оказались — огонь! От одного взгляда на их стройные фигурки голова кружилась. С одной из них — Лидой из белорусского райцентра Лида я познакомился в баре, где мы пили классное виноградное вино «Лидия» — такое вот тройное совпадение — имени, названия города и напитка. А какой сумасшедший секс у нас с Лидой был под луной, да еще под шум морских волн, — это райское наслаждение никакими словами не описать, лучше на себе испытать.