— Егор Егорыч меня зовут, — подсказал Чернов, догадавшись о моем затруднении.

— Так вот, Егор Егорыч, этот носатый товарищ очень хотел к вашим тиграм…

— Догадываюсь, — буркнул уборщик, покосившись на онемевшего на все время бурных событий директора цирка. — Ну так за чем же дело стало? Идем!

Надо сказать, что мою мысль Чернов понял с полунамека, чего нельзя сказать ни об Ирме, ни о тем паче Федоре Николаевиче. А когда последний понял, в чем, собственно, эта мысль заключалась, то пришел в ужас. Вид громадного Чернова, подхватившего бандита, как щенка, и легко, словно щепку, закинувшего в фуру, где в клетках метались и били хвостами тигры, ввел директора цирка в неописуемое состояние. Он замахал руками и закричал:

— Что… что вы делаете? Егор, зачем это?.. Вы… не…

— Спокойно, Федор Николаевич, — сказала я, крутя на пальце кобуру с пистолетом, отобранную у горбоносого. — Что вы так волнуетесь? Вы же обещали слушаться меня во всем. Ну так держите слово. К тому же — в чем, собственно, вы видите проблему? Молодой человек сам рвался к тиграм. Непонятно, правда, зачем. Ну так пусть же немного у них погостит. Если он будет неблагоразумен, то вполне может стать бифштексом для них. А пищеварение у тигров превосходное, переварят вместе с туфлями, галстуком и кредитными карточками.

Рассуждая о таких, без сомнения, чудовищных вещах, я краем глаза косилась на горбоносого, который трепыхался в могучих руках Чернова, тщась вырваться. Когда я выдала последние фразы, он задергался всем телом и заорал:

— Не на-а…

Его крик был заглушен ужасающим рыком, который издали сразу несколько тигриных глоток. Горбоносый затрясся, а я одним движением запрыгнула в фуру и произнесла:

— Значит, так, Егор Егорыч. Я задам ему пару вопросов, а ты, если он на них не ответит, приблизь парня к прутьям клетки. А если окончательно упрется, то придется, наверное, отправить его в гости к полосатым. Не думаю, что родина обеднеет, потеряв такого гражданина.

И я хитро подмигнула Чернову. Однако вид уборщика был откровенно хмурый — кажется, идея отправить горбоносого к тиграм восторга у него не вызывала. Оно и понятно. Я и сама ничего подобного не планировала, однако надо же было как-то припугнуть задержанного типа. Мне нужна была информация, и я решила ее получить.

Впрочем, оказалось достаточным только приблизить горбоносого к одной из клеток. В темном пространстве клетки метнулась громадная полосатая туша, могучая лапа, просунувшись сквозь железные прутья, вспорола воздух буквально в пяти сантиметрах от кончика пресловутого горбатого носа…

Чернов отдернул несчастного, и тот поспешно залопотал, сразу утратив всю свою спесь:

— Я… ничего…. Мне просто сказали, что нужно…

— Кто вас послал? — резко спросила я.

— Мандарин.

— Кто-кто?

— Мандарин. Это… погоняло.

— Погоди, — я покопалась в памяти, — Мандарин — это Киврин, что ли? Которого давно уже хотят повторно упрятать за решетку, потому как выпустили его по амнистии очень даже неудачно? Все понятно. Киврин — тот еще тип. Значит, Киврину срочно понадобились тигры? Не иначе как он решил завести домашний зоопарк, а, красавец?

— У него крокодил в аквариуме…

— Ну, такие вещи меня интересуют мало. А что, милый, как тебя самого-то зовут?

— Па… па…

— Папа?

— Па-павел, — сподобился наконец на ответ горбоносый.

— Павел. Очень хорошо. Слушай, Павел, а не твои ли гвардейцы подчистили гражданина Троянова? Насколько я помню, когда Киврин был еще на свободе, у него большие непонятки с Тройным были. Все-таки оба в авторитете, хотя и разной волны. А?

— Я не… я не знаю. Я не так давно в теме. Насчет Троянова ничего не знаю. У Мандарина… я у него… всего два года.

— Вместе сидели, понятно, — сказала я. — А ты хорошо сохранился, для зэка-то. Надо же, зубки все целы, личико чистое. Наверно, вертухаи были ласковые, нежные, а? Кстати, ты не знаешь такого — Мусу? Мусагирова Андрея Константиновича? Не знаешь?

— Не…

— Егор Егорыч, поднеси-ка его поближе к лапкам зверушек, — попросила я.

— Да не знаю я!.. — истерически выкрикнул Павел.

— Слышь, надо с ним побыстрее разбираться-то, — сказал Чернов, — гляди, посинел-то как. Духан тут совсем не парфюмерный.

— Это уж точно, — согласилась я, — не парфюмерный. Ладно, Пашенька, ты уж извини за неудобства. Последний вопрос, он же главный: какие инструкции дал тебе Мандарин и к чему ему тигры? Ну не поверю я, что Мандарину нужны именно эти тигры и именно сейчас. Тут что-то не так… А?

Хлопнула дверь. Я резко повернула голову. Федор Николаевич, бледный, стоял, вцепившись в створку, и смотрел на меня широко раскрытыми глазами.

— Мандарин… — начал было Павел, но вдруг забулькал и без чувств упал на пол. Я успела углядеть его только в последней фазе падения, так как в тот момент, когда налетчик терял сознание, я смотрела на Федора Николаевича, невольно привлекшего мое внимание.

— Что такое? — выдохнула я.

— Спекся… — разочарованно сказал Чернов, не глядя на меня. Правда, мне показалось, что в его голосе промелькнула нотка скрытого удовлетворения. Нет, наверное, это просто излишняя подозрительность. Показалось.

— Жаль, — сказала я. — Впрочем, ничто не помешает нам расспросить его заново, когда он очнется. Пусть уж он пока едет с тобой в фуре, Егор Егорыч.

— Пусть едет, — согласился тот. — Много места он не займет, брошу его вон там на тряпочки, до Пензы очухается.

— А остальных, — вмешалась Ирма, — тут, что ли, бросим?

— А что ты предлагаешь? — бросила я. — Сыграть роль Красного Креста? Поехали уж! Свои их бросили, ты, Ирма, из-за них чуть не влипла, а изображаешь мать Терезу. Скоро тут будет проезжать Костя Мигунов, пусть он и подберет, если захочет. Только надо ему сообщить, что это они ему колесо продырявили.

— Ты что, серьезно? — спросила Ирма.

— Шучу. Поехали!

— Да-да, — засуетился Федор Николаевич, — побыстрее! Мы сильно задержались. По непредвиденным обстоятельствам. Мне через час нужно уже быть у замминистра культуры Пензенской области, там будет разговор о проживании, гонораре и разных организационных моментах.

— Кстати, — сказал Чернов, прикладывая руку козырьком ко лбу и щурясь, — кажется, во-он там на дороге, на холме, показались наши. Точно, «КамАЗ» Мигунова, второй, и еще автобус с ребятами.

— Да, — подтвердил директор, быстро и боязливо поглядывая на бесчувственные тела трех налетчиков, а потом переводя взгляд на приближающуюся колонну, отставшую от нас на переезде. — Это они.

* * *

— Ты меня извини, — сказала Ирма уже в машине. — Я подумала, что ты такая же рохля, как наш Федор Николаевич. Ну, думаю, подобрал себе охранницу, юбочник этакий… дескать, лишь бы была рядом баба посмазливее, а кто она — не важно. А ты, Женька, молодцом!