— Ты дружишь с Натаном Лоу? — спрашивает Анна, пытаясь не думать о мистере Катлере и об антрастерах, кто бы они ни были, и девочка кивает.

— Мы учимся в домашней школе. Я здесь не живу, — неохотно добавляет она, — Мои родители работают в «СофтМарк». Натан хотел, чтобы я училась вместе с ним. Мы сто лет дружим. У нас лучшие учителя. Только для нас. А сейчас декабрь, в декабре нам не преподают. Мы только домашние задания делаем. — Она смотрит на Анну. — У вас машина будет работать?

— Не знаю. — Эта мысль еще не приходила ей в голову. А за ней возвращается и другая, потерянное воспоминание.

— Если она заведется, подвезете меня? Я хотела найти Натана.

— Если я тебя подвезу, окажешь мне услугу? Покажешь, где дом?

— Конечно. Нам все равно в ту сторону. — Мюриет уже открывает дверь и забирается внутрь. Подтягивает ремень безопасности.

Анна садится за руль.

— Ладно. Куда ехать?

Мюриет машет рукой вперед.

— А потом вокруг озера. Там такой пляж. Надо повернуть. Я скажу, когда.

Мотор заводится легко. В зеркале тормозной след уменьшается. Некоторое время Мюриет молчит, машина слушается, и Анна расслабляется в привычной рутине вождения. Как будто ничего не случилось, как будто лебеди и угроза столкновения просто померещились. Если не считать девочку на пассажирском сиденье, что хватается за все подряд — окно, ремень безопасности, радиоприемник.

— Не ерзай, — говорит Анна, и Мюриет слушается, прислоняется головой к двери. Лет двадцать пять прошло с тех пор, как я была в ее возрасте, думает Анна. Осторожная девочка на замерзшей речной заводи смотрит на конькобежцев. Четверть века, добавляет она про себя и удивляется: как грандиозно звучат эти слова, когда говоришь о себе. Интересно, на что она могла потратить такое впечатляющее количество времени.

Правда, она знает. Она стала инспектором, наблюдателем. Всегда наблюдала за другими, за собой — никогда. Потратила жизнь на чужие жизни, сотни людей прошли мимо нее. Мне столько лет, что я могла быть матерью этой девочке. Я почти даже слишком стара, думает она. И ее сердце переворачивается во мраке плоти.

— Здесь!

— Что? Что?

— Здесь, мы сейчас проедем! — Но Анна успевает свернуть на маленькую дорожку, гравий не такой ровный, деревья не столь ухоженные, а там, где спускаются к берегу озера, — почти дикие.

Радио лениво шуршит на волнах между станциями, и она выключает его.

— А вы неплохо водите.

— Спасибо.

— Лучше, чем мой папа.

— Хорошо. — Анна смотрит на девочку. Теперь та сидит прямо, вытянувшись, будто ученик на первом уроке музыки, глаза прикованы к дороге. — Я надеюсь, ты не делаешь комплименты всякому, кто пытается тебя задавить.

— Не знаю, раньше такого не случалось, — отвечает Мюриет так вежливо, что Анна едва сдерживает смех.

— Вам нравится?

— Что?

— То, что вы делаете. Собирать с людей налоги.

— Ну, — говорит Анна, и понимает, что все-таки смеется. — Люди склонны считать именно так, да.

— Что смешного?

— Ничего. Но забавно, что за последние две недели ты второй человек, который меня об этом спрашивает.

— Нам сюда. — Мюриет показывает на боковую дорожку. Изрытая колеями, она спускается к берегу, покрытому галькой и окаймленному соснами. Издалека Анна видит, что кто-то стоит у кромки воды. — Так вам нравится?

— Да. Нравится. — Она сворачивает на дорогу. Машина опирается на подвески.

— Почему?

— Не знаю. Это просто работа. — Улыбаясь Мюриет, она ведет машину между рытвинами. — Мне нравится встречаться с людьми. Вроде тебя. Я узнаю о них больше. Как они живут.

— Как вы можете узнать об этом из налогов?

— Узнаю их секреты, — говорит Анна, чуть громче от усилий. Слегка защищаясь, будто сомневается в своей честности. Она не привыкла к детским прямым вопросам. В конце колеи каменная площадка, Анна разворачивает машину, паркуется на подъеме.

— Если у них есть секреты, — говорит Мюриет, когда мотор затихает, — люди не захотят, чтобы вы их узнали.

— Может, и нет. — Анна смотрит на девочку, бледную и серьезную в полутемном салоне. — Но моя работа — все равно узнавать их секреты.

Мюриет кивает.

— Не хочу быть налоговым инспектором, — строго заявляет она.

— А кем ты хочешь быть? — спрашивает Анна, но девочка отвечает не сразу. Она смотрит сквозь ветровое стекло, может, на фигуру на пляже, взгляд задумчив и рассеян.

— Я хочу быть богатой, — говорит она, когда Анна уже решает, что не расслышала ответ.

Слова тихие, но исполнены решимости, за ними слышно, как ветер гудит в соснах. И хотя Анна считает, что понимает деньги и знает, как много причин желать богатства — как и причин хранить секреты, — она все-таки потрясена голосом ребенка. Как будто пока не хочет понять или ощутить потребность в чем-то, что хочет быть желанным.

На небо выползает солнце, неуверенно и без тепла.

— Это Аннели, — добавляет Мюриет дружелюбнее, открывает дверь, спускается на пляж и мчится вперед. Не оглядываясь на Анну, выкрикивая имя на бегу: Аннели, Аннели, Аннели!

— Эй, привет. Как ты сюда попала? — издалека слышит Анна. Женский голос, мягкий и любопытный, и перекрывающий его девочкин голос, но слов не разобрать — слишком далеко, и Мюриет запыхалась. Анна не запирает машину, идет к ним. Женщина и девочка с прекрасными именами. Анна чувствует усталость, свою обычность, Ан-ность, тускло-коричневые туфли скребут по камням.

— …нарушитель, — говорит Мюриет, когда Анна приближается. Они обе смотрят на нее, стройная женщина и хрупкая девочка. В одной руке Аннели держит синее банное полотенце. У ее ног кучка одежды. — Но это не нарушитель. Это она была, ее зовут Анна. — Мюриет понижает голос: — И она налоговый инспектор.

— Да? — глаза Аннели расширяются, она улыбается. Протягивает руку: жест приветствия и милосердия, будто хочет помочь Анне взобраться на невидимый склон. В ее голосе слышен акцент, скандинавский, смягченный долгой жизнью в Англии. Волосы коротко стриженные, яркие. Глаза — два смеющихся полумесяца, синие ирисы, окропленные темным, неясным цветом. Голова — как изваяние. Такой тип женщин Анна помнит лишь по кинопленкам — Бергман, Хепберн, — ангельская красота, бесплотная. Рука холодна, как зимний воздух.

— Джон ждал вас раньше. Надеюсь, вы быстро нашли дорогу. Я Аннели.

Я знаю, хочет сказать Анна, но не говорит. Я знаю, кто ты. Ты Аннели Лоу, его жена, первая настоящая любовь, как говорят. Еще говорят, ты была пианисткой, необыкновенно одаренной. Каждую ночь молодой человек приходил послушать, как ты играешь. Никто не знал его имени, пока он не послал тебе цветы, целую комнату цветов. Где-то среди них было его предложение. Ты не давала согласия три года. Ты любишь море. Любишь жемчуг. Ты была замужем лишь однажды, но дважды уходила от мужа.