– Для тебя, любовь моя, – все, что угодно! – поклонился Артем, подавая ей пачку «Давидофф».

– Что ты сейчас будешь делать?

– Сначала почитаю кое-какую писанину… потом поеду, поговорю с Сашей Мерцаловым. Давно не виделись. Закуришь?

Она покачала головой, отказываясь от зажигалки, заботливо поднесенной супругом.

– Покурю у себя в кабинете, в тишине. Хочу подумать…

– Тоже правильно, – неопределенно хмыкнул Артем, скрываясь за своей дверью. – И мне есть над чем подумать.

Он велел секретарше никого к нему не впускать, закрылся и достал из сейфа записки маньяка. Прежде чем углубиться в темные лабиринты чужих размышлений, Пономарев завел маленький будильничек, который должен был позвонить ровно через час. Уже десять утра, а на полдвенадцатого у него назначена встреча с Мерцаловым.

…С того незабываемого момента, который перевернул мою жизнь, я потерял интерес к живым женщинам. Противные, жеманные притворы или злобные ведьмы – вот кем они стали для меня. Только мертвые они становятся настоящими, такими, какими должны были быть по замыслу Божьему – покорными, нежными и безмолвными. Никаких лишних жестов, никаких ненужных разговоров – только полное, безоговорочное послушание. А какими они делаются красивыми, спокойными, безмятежными. Им ничего больше не надо, кроме любви – ни денег, ни славы, ни детей, ничего, что могло бы стать для них важнее меня, из-за чего они могли бы изменить мне. Предательство – вот что заключено в самой сердцевинке, которую мы называем женским существом. Оно, это предательство, незаметно зреет, готовое свершиться в любую минуту! Но мертвая женщина лишена и этого, – она уже не предаст, не изменит. Она моя и только моя.

Странно, что моя страсть так долго не проявлялась в полную силу. Она как будто заснула после первой брачной ночи с Принцессой в темном и холодном морге… Я вел обычную жизнь, неотличимую от жизни сотен, тысяч моих сверстников. Я ходил на работу, гулял, иногда посещал вечеринки, на которых невыносимо скучал. По вечерам я зубрил предметы, которые предстояло сдавать в институт. Я был необыкновенно положительным молодым человеком, без вредных привычек, как это принято говорить. К алкоголю и сигаретам равнодушен, к наркотикам тем более. Разгульная жизнь меня не привлекала. Женщины! У меня к ним особая, ни на что не похожая любовь, чистая, как у Грэя, который приплыл к Ассоль на алых парусах…

Отец с матерью еще не знали, что я уже отказался от карьеры медика. Я решил не расстраивать их раньше времени. Почему профессия врача перестала меня привлекать? Затрудняюсь ответить. Может быть, потому, что медицина не приветствует смерть и даже некоторым образом пытается с ней бороться. А у меня свое отношение к Смерти. Она – моя союзница, наперсница моей любви. Я не могу действовать против нее. Она – волшебница, превращающая подделку в истинную драгоценность.

Итак, через год я объявил, что хочу получить техническое образование. Надо отдать должное моим родителям – они с честью выдержали удар. Мама робко заикнулась о факультете журналистики, а отец грозно молчал целую неделю, делая вид, что не замечает меня. В конце концов, они оттаяли. Я, как мог, объяснил им, почему изменил свои планы. Сказал, что желаю быть на переднем крае строительства прекрасного будущего, и они меня поняли.

Я поступил в институт и стал примерным студентом – активистом, отличником и неизменным участником стройотрядов. Погружаясь в учебу или работу, я забывал о своей тоске, о любви к несуществующей Принцессе. Безделье сводило меня с ума, и я превратился в трудоголика. После института отец помог мне устроиться на работу, а мама начала регулярно заводить разговоры о женитьбе. Я так глубоко запрятал свои чувства к женщинам, что и слышать об этом не хотел. Но потом все же решился на брак с милой, тихой девушкой. Вопреки терзавшим меня опасениям, семейная жизнь потекла обыкновенно, как у всех. Близость с женой волновала меня не больше, чем прогноз погоды, но я честно исполнял супружеские обязанности.

Отец мой к тому времени скончался – он, как и я, был фанатиком своей работы и отдал ей все. Мама переехала в Москву, где у нее оставались родственники; столичную квартиру разменяли на однокомнатную в Москве для мамы и квартирку для нас, в Ленинграде.

Новая квартира в старинном петербургском доме поначалу принесла много радости. Но потом жена моя, женщина добрая и покладистая, начала невероятно раздражать меня. Между нами то и дело возникали мелкие стычки, перераставшие в ссоры. По ночам я видел в снах Принцессу и уже не мог отделаться от желания снова пережить то незабываемое ощущение, тот неповторимый экстаз! Кафель стен и холод возбуждали меня, вызывая в памяти помещение морга и наслаждение, пережитое тогда. Я страдал от невыносимого напряжения, которое должно было разрешиться, любой ценой. Это стало сильнее меня. С утра до вечера я был поглощен тем, что жадно искал женщину, которая могла бы подарить мне то, о чем я мечтал.

Веронику Лебедеву я увидел на концерте, куда меня потащила жена, – и с тех пор потерял покой. Я стал ходить на все спектакли с ее участием. Я пожирал ее глазами, а по ночам писал стихи, посвященные ей. Я не мог думать ни о чем, кроме нее.

Конечно, не имело смысла ухаживать за такой красавицей, как Лебедева. Она актриса – не только на сцене, но и в жизни. Я уже знал, что это такое. Только мертвая, она полюбила бы меня. И все же я сделал попытку… бесплодную, как и когда-то с моей Принцессой. Я дождался Веронику после выступления, чтобы передать ей букет, в который была вложена моя поэма о любви. Она, не глядя, взяла букет из моих рук, как и букеты других поклонников, небрежно кивнула и торопливо пошла к машине. По дороге листок со стихами выпал, госпожа Лебедева наступила на него, садясь в ожидающее ее такси, и уехала.

Когда все разошлись, я поднял из лужи свою поэму и порвал ее на мелкие клочки. Разбрасывая обрывки, я начал придумывать способ, как можно лишить женщину жизни без нанесения ущерба ее красоте. Работа в морге не прошла для меня даром, и скоро способ был найден. Дома я не мог заниматься изготовлением орудия убийства – моя жена, любопытная, как ворона, всюду совала свой нос и могла заподозрить неладное; пришлось делать это на работе.

Итак, я взял самую толстую иглу, которую смог раздобыть, прочно припаял ее к наперстку – и мое оружие было готово. С виду оно напоминало огромную булавку, которую я мог прятать за подкладкой или во внутреннем кармане пиджака. В нужный момент наперсток легко надевался на указательный палец. Чтобы не вышло осечки, я долго тренировался, нанося удары этой иглой. Наконец, я приобрел необходимый навык.

Теперь мне нужно было следить за Вероникой Лебедевой, узнать ее адрес, потому что наша брачная ночь должна состояться в ее собственной спальне. Именно там все и произойдет!..

Пронзительный звонок будильничка вывел Артема из мрачных скитаний по миру убийцы. Через полчаса он должен быть у Мерцалова.

Динара говорила с клиентами, и Артем не стал отвлекать ее. Он вышел и направился к автомобилю, припаркованному в закрытом дворике позади офиса. Стоял теплый летний день. Тополя шелестели серебристой от пыли листвой.